Ученик БЕШЕНОГО
Шрифт:
А в чем? — нетерпеливо перебил Бешеный.
Не помню, говорил ли я вам, что Усама начинал свою боевую и политическую деятельность в качестве важного агента ЦРУ? Американцы плотно работали с ним в Афганистане, видя в нем фигуру, способную объединить всех правоверных мусульман в борьбе с неверными, то есть с советскими безбожниками. Вам, Савелий Кузьмич, на собственном опыте известно, что это у них не так уж плохо и получилось.
Известно, — мрачно подтвердил Савелий. — Почему же он повернул против США?
Вот в том-то и главная
Понятно, — согласился Савелий.
Вокруг того, кого именуют Усамой бен Ладеном, масса загадок. Одна из них — его неуловимость. Он дает интервью, рассылает видеокассеты, комментирует и поучает. Не странно ли, что американцы никак не могут его захватить?
Думаете, на самом деле они и не хотят этого? — оживился Бешеный.
Для того чтобы прийти к такому определенному мнению, мне не хватает конкретных фактов. Но иногда мне начинает казаться, что бен Ладен — всего лишь некий виртуальный враг, изобретенный американцами на место канувшего в Лету коммунизма.
Даже так? — недоверчиво спросил Савелий. — А как же взрыв Всемирного торгового центра в Нью–Йорке?
Подозреваю, что за этими взрывами стоит наш с вами приятель — Анри Гиз.
Почему же Усама взял этот теракт на себя? — Бешеный не очень понимал, куда Широши клонит.
Интересно, почему вы решили, что он определенно взял эти взрывы на себя? — Тон Широши не скрывал насмешку. — Восточный менталитет очень коварен, а речь цветиста и маловразумительна. То, что Усама не отрицал прямо своей причастности к теракту и отнесся к очередному проявлению исламского фанатизма положительно, еще ничего не доказывает.
Вы хотите сказать, что бен Ладен по каким-то своим соображениям взял на себя ответственность за эти взрывы? — Савелий был очевидно озадачен.
Что он своего участия не отрицал — очевидно, а вот по своим ли собственным соображениям или советам, сегодня сказать не могу, — со значением произнес Широши.
Так по чьим же, Гиза, что ли? — Бешеного всерьез заинтересовала трактовка, которую давал известным событиям его собеседник.
Может, Гиза, а может, и своих бывших американских патронов, — медленно с расстановкой проговорил Широши, и его глаза многозначительно прищурились.
А им-то зачем? — В голосе Савелия прозвучало явное недоумение.
Милый вы мой, Савелий Кузьмич, вы — великолепный боец и умный человек, но вам никогда не понять степени цинизма политиков, хотя бы потому, что вы никогда с ними толком не общались. Мне вот, к сожалению, приходилось…
С кем же, если не секрет, вы общались, Феликс Андреевич? — Савелию и правда стало любопытно.
За долгую жизнь мало ли с кем приходилось общаться, — попытался уйти от ответа Широши, — ведь если скажу, точно не поверите.
А вдруг
Сейчас не время, — Широши был серьезен, — а то расспросами замучаете.
Честное пионерское, — Савелий даже привстал в кресле, — ни одного вопроса не задам, но ради интереса назовите хотя бы одно имя.
Ладно, назову, даже двоих — я был близко знаком с Джавахарлалом Неру, первым Президентом Индии, после того как она перестала быть английской колонией. А его главного противника Уинстона Черчилля, потомка герцогов Мальборо, я хорошо знал с юности.
Бешеный с искренним изумлением посмотрел на Широши. На языке вертелся вопрос: «Сколько же вам лет, уважаемый Феликс Андреевич?» Но данное слово Бешеный держал всегда.
Догадываюсь, о чем вы хотите спросить, и ценю вашу верность слову. — Широши принял важный вид. — Впрочем, я не дама, и мне свой возраст от вас особенно скрывать нечего. Скажите мне честно, на сколько я выгляжу, дорогой мой друг?
Савелий внимательно вгляделся в собеседника. Человек, сидевший напротив, был явно не молод, но видно было, что он тщательно следит за собой и находится в прекрасной физической форме.
Ну, если бы я ничего о вас не знал, дал бы вам лет пятьдесят пять, не больше. — Бешеный нисколько не кривил душой.
Спасибо за комплимент! — Широши с улыбкой склонил голову. — Значит, не зря я десятилетиями пью напитки, изготовленные по рецептам моих кельтских предков, а когда вас ими угощаю, вы сердитесь.
Да не сержусь я! — махнул рукой Савелий. — Просто терпеть не могу, когда надо мной какие-то манипуляции производят без моего согласия.
Никаких манипуляций над вами я не произвожу, — со всей серьезностью возразил Широши. — Неужели вы, при всей своей прозорливости, до сих пор не поняли, что я вам желаю исключительно добра? Задачи же у нас с вами общие, не так ли, дорогой Савелий Кузьмич?
Хотя в принципе Широши был прав, у Бешеного было к нему немало претензий, но вряд ли имело смысл в данной ситуации их акцентировать, и потому он высказался примирительно:
Даже между близкими людьми иногда возникают мелкие недоразумения.
Искренне рад, что вы считаете меня близким человеком, — с видимым удовольствием произнес
Широши, — но мы сильно отклонились от темы нашего разговора.
А с Усамой бен Ладеном вам приходилось встречаться? — задал Савелий вопрос, давно вертевшийся у него на языке.
Не было на то воли Аллаха, — без тени юмора ответил Широши, — и представьте себе, в последние лет пятнадцать бен Ладена вообще толком никто не видел. Никто в общем-то и не знает, что он на самом деле хочет. Создан в общественном мнении образ законченного злодея, террориста и убийцы, этакий исламский Кощей Бессмертный. Примитивное мышление среднего американца как раз и привыкло к таким образам, прежде всего благодаря голливудским фильмам. А наличие общего врага всегда сплачивает нацию.