Ученик хирурга
Шрифт:
– Чего орешь!
– Рявкнул Серега.
– Шить готовь! И капельницу быстро! Распрыгалась, Царевна-лягушка!
– Давай, спасай этого урода!
– Это он уже Иванушке-дурачку.
– Это по твоей специальности. А я к телефончику - кое-какие мысли появились! И историю болезни заполню.
– История болезни, внук, - С пафосом продолжал Иван Иванович, - Это самое главное в жизни врача! В старину она скорбным листом называлась. Ты можешь ничего больному не сделать, но если ты в этот скорбный лист все правильно вписал, да еще
Он вызвал старшего боярина Кованева, которого Толя-Бык тоже давно утомил своими придирками, и все, как было, честно ему рассказал. Для убедительности показал улику - свою отбитую мошонку.
Вдвоем с боярином они стали заполнять скорбный лист так:
– Anamnеsis vitae.(История жизни)
– Больной Бык, в состоянии сильного алкогольного опьянения, в баре приставал к добрым молодцам и красным девицам. Ему пытались помочь, предлагали отвести домой, но Бык вырывался, падал, многократно ударяясь об пол и окружающие предметы (например - табуретки).
– Мимо проходили два врача-интерна. Они обоснованно заподозрили черепно-мозговую травму, и, рискуя жизнью (пациент был в состоянии сильного возбуждения), фиксировали Быка и доставили в приемный покой. Там он грязно ругался, пытался напасть на медицинскую сестру, потом потерял сознание и был прооперирован.
Для полного эффекта Кованев позвонил в столицу окрестных царств и узнал там у знакомого мента, номер волшебного телефона. Сообщения с этого телефона постоянно пишутся на магнитофон, а рано утром попадают, уже распечатанными, на стол главного опричника столицы. Начальника Быка.
Боярин позвонил по волшебному номеру, и продублировал на магнитофон Anamnеsis vitae скорбного листа.
– Пошли, посмотрим, как там у Иванушки дела. Что-то он зашился совсем.
Иван действительно трудился в поте лица, благо материала для кожной пластики хватало, - жирные складки спускались с затылка Быка к спине. Молодой врач аккуратно иссек размозженные края нескольких глубоких ран, а затем с помощью пластики местными тканями, придал ранам нужную форму. Приглядевшись, Кованев с Серегой оторопели: сшитые аккуратным стежками, раны складывались в хорошо всем известное матерное слово из трех букв!
– Молодец, доктор!
– Хладнокровно сказал Кованев, Хорошо вышиваешь! Пойдет
теперь Толя-Бык по городу, и сразу всем видно будет, кто он есть на самом деле!
– Стараюсь! Всё шьётся из материала заказчика, так что, уж как получится!
– нагло заявил Иванушка-дурачок.
Утром, узнав о случившемся, примчались Бычьи опричники, но поздно пропели третьи петухи и сообщение с волшебного телефона попало в столичную ментовскую сводку по району.
И что характерно, принялись опричники людей из бара опрашивать, как все было. А они, как один говорят:
– Бык на всех сам нападал!
– Хотя никто людей об этом не просил. Просто достал
Бычара
Иванушка на следующий день заходит в свою палату, на обход, а на центральной койке Бык лежит
– Здравствуйте, доктор! Где-то я вас уже видел, глаза у Вас добрые!
– А что он мог со
спины видеть, да и ретроградная амнезия должна быть. События, предшествующие травме и идущие сразу за ней - исчезают из памяти.
Ночью Иванушка по больнице дежурил. Под утро кто-то будит его, трясет за плечо:
– Подпишите, доктор, свои показания, я их уже отпечатал.
– Это начальник Быка из столицы своего опричника прислал.
– Ну, все!
– Подумал Иванушка-дурачок, - сейчас в тюрьму повезут. Подписал спросонья какую-то бумагу, а столичный гость улыбнулся и говорит:
– Бык у нас больше не работает!
Так и уволили Толю-Быка за пьянку и дебош. Кому он с таким клеймом на лбу нужен. И исчез Бык в неизвестном направлении.
Тут и пошла о наших добрых молодцах действительно добрая слава:
– Только в тридевятое царство приехали, враз Быка победили! Крутые, значит.
– И доктора, видно, хорошие будут, - подумал Царь.
– Умеют скорбные листы правильно писать!
Видно, добрый был у них ангел-хранитель. И сильный. Наверное, делал по утрам физзарядку. Один раз черные колдуны подослали к Иванушке-дурачку на прием в поликлинике, прямо с утра, пораньше, злую колдунью, свою агентессу. Прикинулась колдунья бабушкой из деревни. С корзиной яблок наливных явилась. Желтоватая какая-то показалась она Ивану, он и отправил ее анализы сдавать.
Но успела бабка угостить и его, и Серегу, и еще трех красных девиц-медсестёр отравленными молодильными яблочками со своего сада! Ну, все и скушали по яблочку, а кто и по два. Кто ж их мыл? Обтерли для приличия о халаты белые - и в рот! А через час - звонок из лаборатории:
– У бабки инфекционный гепатит!
Красны девицы, что яблочек молодильных попробовали, бросились себе заморские вакцины да сыворотка вкалывать, а все равно - заболели.
А Иванушка-дурачок с Серегой пошли к Петрову в кабинет, заперлись там и выпили по двухсотграммовой мензурке девяносто шестиградусного спирта. У Сереги всегда в кабинете спирт был. Он его на больных не тратил.
Руководствовался добрый молодец Серега Петров в своей профессиональной деятельности двумя тезисами:
– Чего спирт на сопли пациентам тратить, его только внутрь употреблять достойно!
– И - зараза к заразе не пристанет!
Он вообще, как-то странно к вверенным ему медикаментам относился. Утверждал, например, что свою кожаную обувь смазывает только облепиховым маслом! Лучше - средства не знает. Или говорил, что лучшая выпивка - не настойка боярышника (все медики знают, что это медицинский коньяк - и сердце, и душу успокоит), а жидкость от мозолей - салициловый спирт!