Ученик колдуна
Шрифт:
Я наморщил лоб.
– Ты преувеличиваешь.
– Я читаю души, – напомнил призрак. – А еще я помню, каким ты был до, и вижу, каким стал после.
Я настороженно на него покосился.
– Что же во мне, по-твоему, изменилось?
– Ничего, Вилли, – вздохнул Мор. – В том-то и дело, что после смерти Нардиса ты практически перестал меняться. Да, ты в совершенстве освоил умение лицедействовать. Твои реакции выглядят абсолютно естественно. Но внутри ты по-прежнему ничего не чувствуешь. Лишь отголоски, слабые отблески… Так, как было до того, как ты потерял близкого человека. После этого ты отстранился
Я не отвел взгляда.
– С тех пор как ко мне вернулся разум, я ничего не забываю. Ни хорошего, ни плохого.
– Вот именно. И я точно знаю, что твоя боль никуда не ушла.
– По-твоему, я остановился?
– Нет, Вилли. Ты повернул назад, – тихо сказала тень. – Быть человеком не так-то просто. Не только знать, но и чувствовать. Не только быть наблюдателем, но и самому нести бремя потерь и разочарований… Это тяжело. Ты был к этому не готов. Поэтому вместо того, чтобы идти дальше, сначала застыл на одном месте. А потом отступил, чтобы не стало хуже. Если бы не эликсир, который хотя бы тело твое поддерживает на одном уровне, ты вполне мог бы стать тем, от кого с таким трудом ушел.
– Разве все так плохо? – ровно осведомился я.
– Тогда, возле ущелья, ты впервые потерял нечто очень важное, – покачал головой Мор. – Такое нередко случается. И тогда обычные люди испытывают сожаление, отчаяние и даже страх. Страх одиночества, страх смерти, страх потери… Но особенно они пугаются, когда испытывают сильную боль. Не хотят, чтобы она вернулась. Для тебя это был новый опыт, о котором никто не предупреждал, – добавил он. – Но для тебя это как раз неплохо.
– Я не знаю, как с этим бороться, – после долгой паузы признался я. – Не нашел нужного средства. И понял, что безупречная память – это не всегда благо.
– Поэтому ты решил схитрить? Сделать вид, что становишься человеком, но при этом не касаться того, что тебе не нравится?
Я промолчал. Но Мору и не нужны были мои ответы.
Подлетев вплотную, он пытливо заглянул в мое лицо.
– Это уловка, Вильгельм. Нельзя стать человеком лишь наполовину. У человека не бывает лишь хороших воспоминаний. Душа – это и свет, и тьма, и хорошее, и плохое. Даже в том случае, если ты сам не хочешь этого признавать. Ты когда-нибудь задумывался, почему последние камни не принесли тебе ничего нового? Тебе подсказать, по какой причине твои самые первые дни в этой жизни ты до сих пор так и не вспомнил?
– Потому что не захотел? – не слишком охотно предположил я.
– Ты помнишь абсолютно все, что с тобой было, – снова вздохнул Мор. – И знаешь, что если увидишь что-то плохое, то больше этого не забудешь. Воспоминания будут возвращаться снова и снова, заставляя видеть то, что тебе не нравится. И это будет как с Нардисом. А ты этого не желаешь.
– Ты прав, – снова признал я. – Меня не учили с этим бороться.
– Потому что ты всего лишь мальчик… Много видевший, много поживший и испытавший, но эмоционально ты еще ребенок. В твоей прошлой жизни просто не было подобного опыта. Твой первый наставник тоже тебя этому не научил. Поэтому порой ты реагируешь на события именно как мальчик. И как самый обычный мальчик прячешься
– Я… должен это преодолеть?
– Да. Чтобы по-настоящему повзрослеть, тебе придется это пережить. И хорошее, и плохое. Особенно плохое, потому что люди – я имею в виду нормальные люди – по-настоящему взрослеют только в процессе борьбы. Преодолевая себя, борясь со своими страхами, учась сдерживать и побеждать боль, усталость и убирая со своего пути все преграды… Среди них мало бесстрашных. И почти нет тех, кто никогда не встречался со злом. Но они все же живут, стараются, карабкаются на свою вершину. И в конечном итоге все равно побеждают.
– А есть ли в этом смысл? – тихо спросил я. – Если вся их жизнь – это бесконечный бой и преодоление, то какой резон к этому стремиться?
– Потому что жизнь многогранна, Вильгельм. И потому что, помимо боя, в ней существует много вещей, о которых ты даже не задумывался. Чувства и привязанности раскрашивают этот мир совершенно невообразимыми красками. Поэтому в нем хватает места и для друзей, и для семьи, и для задушевных разговоров, в которых тоже можно почерпнуть немало полезного.
Я покосился на тень с невеселым смешком.
– Забавно, что о красоте жизни мне рассказывает темная сущность, только и умеющая, что воскрешать мертвых.
– А разве есть разница, кто именно тебе помогает? – резонно возразил Мор.
– Наверное, нет. Если, конечно, помощь идет от души.
– Ну, вот считай, что я поделился с тобой многовековой мудростью, которую сумел собрать по крупицам и хорошенько осмыслить, пока беседовал с самыми разными людьми. А что касается души…
Он выразительно покосился на мертвеца.
– Тебе пора его отпустить. Хватит жить прошлым. Он и без того пробыл здесь гораздо дольше положенного срока.
Я помолчал, собираясь с мыслями, еще раз взглянул на обледеневшее тело, из которого отчаянно пыталась выпорхнуть обессиленная душа, немного подумал, все взвесил, а потом медленно покачал головой:
– Нет, Мор. Я этого не сделаю.
– Он давно мертв…
– Сейчас это уже неважно.
– Но, Вильгельм!..
– Раньше я думал, что это навсегда, – не обратил я внимания на негодование тени. – Отлетевшая душа не остается в мире живых больше суток. Но раз она все еще здесь… Раз так и не смогла улететь… Ты ведь говорил, что я должен бороться и идти вперед, даже если очень не хочется. Но смерть – это не всегда финальная точка. Мы оба с тобой это прекрасно знаем. И если у меня есть шанс побороться…
– Ты что задумал? – с нескрываемым подозрением осведомился призрак.
Я глубоко вздохнул, стряхивая с себя невидимую тяжесть.
– Я хочу вернуть его, Мор. И ты мне в этом поможешь.
Эпилог
Говорят, когда у человека появляется цель, все его силы и помыслы сосредоточены на ее достижении.
Я проверил это на себе, когда принимался за сложную, долгую и кажущуюся невозможной задачу.
Мор поначалу называл меня ненормальным, даже безумцем и существом без души. Нардис, по его мнению, не заслужил и без того неправильного посмертия. На что я ответил, что он и смерти тоже не заслуживал. Так что будет только справедливо, если я помогу ему вернуться.