Ученик мага

Шах Тахир

– Да, на другом, – ответил Гокул.

– А тут… тут одни бензозаправки, продавцы паана, автомастерские и… – тут я вспомнил, чем еще была знаменита Парк-стрит, и умолк, не в силах преодолеть разочарование – …кладбище к югу от Парк-стрит.

Гокул кивнул. Он вел меня вовсе не на веселую новогоднюю вечеринку, а на кладбище. И мне предстояло провести там всю ночь. Одному.

– Гокул, – прошептал я, пока он открывал тяжелые кованые ворота английского кладбища, – может, мы с тобой как-нибудь договоримся?

Камердинер знаком дал понять, что подкупить его не получится.

– Хозяин может проверить. Его не обманешь.

Миновав

домик сторожа, мы все дальше и дальше углублялись по главной аллее. Внезапно Гокул остановился, положил сверток на небольшое надгробие и пожелал мне удачи. Вернется он за мной только утром.

Старый слуга шел обратно к воротам сквозь голубоватую мглу. Видно было, что ему боязно, но шаг он не ускорял, помня о чувстве собственного достоинства.

Когда он скрылся из виду, я вскрыл сверток и попытался на ощупь определить, что в нем. Внутри оказалась свеча, коробок спичек, нейлоновое одеяло, пригоршня фиников, шесть хрустящих самосов 14 и дешевая брошюрка о кладбище.

14

Самосы – жареные пирожки треугольной формы с начинкой из овощей или мяса с острыми специями – прим. перев.

Кладбище на Парк-стрит – это удивительное место. При других обстоятельствах я бы с удовольствием о нем написал. Изначально кладбище устроили на самой окраине города, но сейчас это почти центр Калькутты.

Всеми покинутый – даже Гокулом, которого я уже начал считать чуть ли не своим наперсником, – я гадал, что же мне делать дальше. Спустя какое-то время глаза привыкли к ночной темноте. От остального мира кладбище отгораживала высокая, поросшая лишайником стена. Из-за нее доносился гул еще более многочисленных, чем обычно, машин – приближался Новый год. Я же, к своему несчастью, пересек реку Стикс и попал в царство Аида.

Чтобы окончательно не пасть духом, я представил, что меня отправили в разведку. Хоть какое-то развлечение, лишь бы не думать о том, что придется коротать ночь среди покойников.

Сначала я повторил одну из любимых присказок деда: «Время, проведенное в разведке, редко проходит впустую». Потом напряг мышцы спины, будто поджидающий добычу охотник. Теперь можно было предварительно осмотреться.

Я зажег свечку и медленно побрел по заросшим тропинкам, разглядывая могилы. Кое-где на фоне ночного неба виднелись пирамиды – автор надгробия явно черпал вдохновение в пирамидах египетской долины Гизы. Купола в римском стиле напоминали летние эстрады приморского Брайтона. Куда бы я ни пошел, повсюду виднелись внушительные каменные памятники. На облицованных итальянским мрамором склепах размером с загородный домик громоздились впечатляющих размеров гранитные урны.

Я раскрыл брошюру и при свете свечи принялся читать об истории кладбища. Основанное в 1769 году английское кладбище закрыли двадцать три года спустя – места для могил больше не осталось. Здесь погребены многие выдающиеся сыны Империи. Калькутта, какой они ее помнили, сильно отличалась от современного города. В те времена в городе свирепствовали страшные болезни, слабые здоровьем попросту не выживали. Изнеженные европейцы не могли противостоять холере, бешенству, оспе, малярии и туберкулезу. А сколько народу погибло от неизвестных болезней. Вот могила Элизы Маклин, на ней написано, что она умерла

в 1826 году, через пять месяцев после приезда в Калькутту «от одной из смертельных болезней, распространенных в индийском климате».

Кого-то убивали тропические болезни, а кто-то сам губил свое здоровье. Немало жизней унес и алкоголь. Кто-то умирал не такой пугающей смертью. Вот, например, сэр Джон д’Оили, шестой баронет, бывший депутат Парламента от города Ипсвич, попал на кладбище Парк-Стрит, умерев «от нервного расстройства вследствие непомерного воскурения кальяна». А вот погребенная под пышным кенотафом Роза Айлмер умерла в семнадцать лет от того, что «объелась ананасами».

Самая большая из пирамид венчала усыпальницу Элизабет Джейн Баруэлл. Она и служила мне ориентиром в моих ночных блужданиях. Миновав заросли, я вышел к совершенно необыкновенным могилам: тут были захоронены праправнучка короля Карла II, прапрадед Уильяма Теккерея и сын Чарльза Диккенса. Они покоятся среди тишины и зелени в самом центре одного из самых больших городов Азии.

Посаженные еще англичанами индийские деррисы сильно разрослись – старинное кладбище больше походило на священную рощу друидов. Удивительно, я бродил по кладбищу, но жутко мне не было. Может, оттого, что в Индии невозможно по-настоящему остаться одному.

В юго-восточной части кладбищенской ограды зияла круглая дыра. Будто туда попало пушечное ядро. Сквозь нее явственно виднелись красные габаритные огни такси марки «Ambassador». Они манили меня будто миражи. А что если взять и сбежать отсюда? Выскользнуть в город, побаловать себя вкусной едой… провести там новогоднюю ночь… а потом, перед самым рассветом, прокрасться обратно. Отличный план. Я посмотрел налево, потом направо. Тишина.

Я решительно направился к широкому отверстию, и тут услышал, что за мной кто-то идет. Шаги приближались. Я в ужасе обернулся. Никого.

– Кто здесь? – спросил я.

– Куда это ты? – вопрос прозвучал по-английски без малейшего акцента.

– Никуда, – промямлил я. – Просто хочу осмотреть эту дыру.

– Тебе же нельзя уходить с кладбища!

– А… – я, признаться, несколько опешил. – А вы кто?

Из-за полуразвалившегося памятника выступила смутная фигура. Я сощурился, чтобы лучше видеть. Мальчишка лет пятнадцати. В светлой рубашке и пестрой набедренной повязке. Высокий, движения быстрые и какие-то нарочитые.

– Тебе велено оставаться здесь, – прокричал он.

– Я-то знаю, а тебе откуда известно?

– Работа у меня такая – знать. Пойдем, посидишь с нами, – сказал он.

– С нами?

В брошюре было написано, что одно время среди могил жили разбойники. Награбленное они зарывали между могил. Может, юноша из разбойников? Но откуда он знает обо мне и моих злоключениях?

– Пойдем, посидишь с нами, – повторил юноша.

– Но кто ты такой? – опять задал я вопрос.

– Меня зовут Топу. Я живу здесь с другими, – с этими словами он потянул меня за собой.

Мы подошли к грубой самодельной палатке, установленной довольно далеко от сторожки. От остального кладбища ее отделяла невысокая земляная насыпь. Возле палатки горел костер, вокруг него сгрудились еще трое парнишек примерно одного с Топу возраста. При виде чужака они не выказали ни малейшего удивления.

– Они не говорят по-английски, – казала Топу.

– Это твои братья?

– Нет, друзья.

– А что вы здесь делаете?

– Я ведь уже сказал: живем.

– Живете на кладбище?