Ученик мясника (сборник)
Шрифт:
— Да, — согласилась Элизабет. На самом деле подобные мысли не давали ей спать вторую ночь, но она не собиралась сообщать им об этом.
— Мистер Коннорс тоже так подумал и поручил нам заняться этой проблемой.
Интересно, сумеет ли она сохранить спокойствие. В голове стало что–то пульсировать.
— И поэтому вы спрашиваете меня.
— И поэтому мы спрашиваем вас, — кивнув, подтвердил Гроув.
— Но я не знаю, — ровно произнесла Элизабет. — Мне дали задание, и, когда позвонили агенты — то есть это были подставные агенты, но я же не знала! — я его выполнила. Но никому об этом не говорила.
— Есть ли у вас
Вот оно что! Они предлагают ей роль стукача. Методы всех допрашивающих одинаковы.
— Нет. Я могу только повторить, что была не единственной, кто знал об этом. У меня нет ни малейшего представления, как они пронюхали, что нужно делать и когда. Может, они просто догадались. Я работала в открытую. Накануне я заходила в ФГЭ и вернулась ни с чем. Следующим логичным шагом должна была стать проверка отчетности фирмы. Они просто могли сложить все детали вместе.
Мужчины встали, убирая свои блокноты.
Элизабет вдруг охватило отчаяние. Она прекрасно понимала, что все это — их работа, они умеют выкачивать информацию, используя человеческое любопытство, но не могла удержаться.
— Подождите. Вы еще с кем–нибудь разговаривали?
Дэйли обернулся с некоторой надеждой.
— Кажется, мы опросили всех агентов, а также судью и его сотрудников. Может, мы кого пропустили?
— Нет, не думаю. — Она посмотрела им вслед и уже пожалела, что задала вопрос.
Закрыв за ними дверь, она позвонила в «Пески» Брэйеру.
— Джон, меня только что допрашивали люди из…
— Знаю, знаю, — не дослушал Брэйер. — Внутренняя безопасность. Пусть тебя это не беспокоит. Они ищут, откуда идет утечка информации.
— Понятно, что они ищут, — расстроенно отозвалась Элизабет. — Но это не я.
— Нет, это не ты и не я. Но мне тоже приходится мириться с этим, как и всем остальным.
— Джон, но это не потому, что я…
— Нет, черт побери! Не потому. Поэтому выкинь из головы. У меня тут новые проблемы, так что я не смогу с тобой в ближайшее время поговорить. Займись своими делами.
— Что случилось?
— Новые убийства.
Брэйер повесил трубку.
Донесения оперативников все еще лежали грудой, сдвинутые на угол стола, чтобы освободить местечко для этих, из внутренней безопасности. Опять убийства. Брэйер сказал «убийства». Эти донесения уже не актуальны. Половина из них зафиксировала события двенадцатичасовой давности. Среднего ранга главари мафии разбежались по своим укрытиям два дня назад. Сейчас они могут быть где угодно. Дэмон, например, за двенадцать часов мог оказаться в Гонконге. Или стать трупом.
Ей было приказано заняться своими делами, и единственный способ вернуть расположение Брэйера — выполнять его указания. Поэтому она должна заняться анализом донесений. Но как Брэйер узнал, что произошли новые убийства?
Элизабет быстро листала рапорты оперативников. Они были очень похожи. И в них не упоминалось об убийствах. Наоборот, в этих бумагах тридцатью или сорока разными способами говорилось о том, что ничего не происходит. Если Брэйер знает об убийствах, значит, он получил эту информацию не от оперативников. Когда приходило новое сообщение, его текст раздавали всем, кто имел к этому отношение. У Элизабет зашлось сердце. О Господи! Это ошибка или ее действительно подозревают как источник утечки информации?
Она сидела неподвижно и напряженно
И вдруг ее осенило. Может быть и другая причина. Если убийства совершены здесь, то оперативники доложили об этом непосредственно своему местному инспектору. А таковым в данный момент является Джон Брэйер, руководитель ее группы. Существует только один способ выяснить это, подумала Элизабет. Если оперативники действительно что–то обнаружили, инспектор все равно должен послать рапорт в главную контору ФБР, даже если этот инспектор сам Джон Брэйер. А если Брэйер сделал это, но его рапорт держат от нее в тайне, то, черт побери, она обязана узнать почему.
Глава 25
Фары бросали яркий клин света в темные поля Иллинойса, автомобиль словно гнался за ним, но никак не мог догнать.
Он сосредоточенно вел машину и молчал. Он понимал, что необходимо разгадать смысл того, что произошло, но во всех вариантах оставалось нечто такое, чего он не мог понять. В этом и крылась опасность.
— Я тебя не продавала, — нарушила молчание Маурин.
— А?
— Я говорю, что никому не сообщала о тебе. — В ее голосе звучал страх. Естественно.
— Не беспокойся. То есть нет, беспокойся, но не об этом. Я знаю, что ты этого не делала. Ты могла, конечно, оказаться настолько дурой, чтобы продать меня, а потом испугаться, поняв, что они и тебя убьют. Но вот они не настолько глупы, чтобы посылать человека, которого я знаю. Если только им не было известно наверняка, где я нахожусь. Ты все сделала замечательно. Твоя ставка удваивается.
Даже в темноте он почувствовал, как она расслабилась. Оба мы дураки, подумал он. Она — потому что испугалась, а он — потому что позволил ей сидеть так и ничего не заметил. И пистолет, который Маурин, должно быть, держала под рукой, сейчас исчезнет. Она сумеет сделать это незаметно и будет отрицать, если я об этом скажу. Но пистолет рядом, наверное, под юбкой.
— Ну и что дальше? — спросила Маурин.
— У нас теперь большие проблемы. Старик знал о нашей легенде?
— Да. Но он не выдал ее. Он не мог этого сделать, а кроме того, он не мог быть уверен, что они сумеют убить нас обоих.
— Надеюсь, что так. Однако легенда раскрыта. Нам придется как можно скорее отделаться от машины.
Маурин замолчала, а он вернулся к своим мыслям. Что–то происходит. Он вспомнил выражение испуга и изумления на лице Краули, схлопотавшего пули в номере мотеля, и это его позабавило. Тут просто произошла путаница. Краули — человек Балы. Что он делал в Чикаго? Чикаго — владение Тосканцио. И на Тосканцио лежит ответственность добраться до человека, убившего Кастильоне, если тот окажется в Иллинойсе. Краули не должен был этим заниматься. Это сделали бы люди из армии Тосканцио, возможно, их было бы не меньше полудюжины. И не стали бы они красться тайком, чтобы обтяпать все втихую. Если бы понадобилось его уничтожить, они бы все разгромили, взорвали бы весь мотель. Но все это имеет значение только в том случае, если смерть Кастильоне сделала свое дело. Тут нет вопросов. Он улыбнулся. Эти ублюдки начали рвать друг другу глотки.