Ученик воина
Шрифт:
– Мы могли бы разузнать, – проговорил Майлз неожиданно, вырвав ее из состояния задумчивости.
– Что?
– Где похоронена твоя мать. И даже никого не пришлось бы спрашивать.
– А как?
Майлз усмехнулся и встал. – И не собираюсь рассказывать. Ты еще примешься меня отговаривать, как в тот раз, когда мы полезли вниз в пещеры возле Форкосиган-Сюрло и обнаружили старый партизанский склад оружия. Знаешь, тебе бы в жизни не представилось больше случая поводить один из этих древних танков.
Елена ответила некоторым сомнением. Видимо, об указанном инциденте у нее сохранились живые и пугающие воспоминания – хотя ее-то тогда обвалом
Они осторожно вошли в темную библиотеку на первом этаже. Майлз с двусмысленной ухмылкой приостановился возле дежурного охранника на входе и, доверительно понизив голос, произнес:
– Ты не мог бы вроде как погреметь дверью, если кто-то появится, а, капрал? Нам бы… м-м-м… вряд ли хотелось, чтобы нас внезапно прервали.
Охранник ответил такой же ухмылкой в знак того, что понимает.
– Конечно, лорд Май… Лорд Форкосиган. – И поглядел на Елену с только что возникшей догадкой, приподняв бровь.
– Майлз, – свирепо зашептала Елена, как только дверь захлопнулась и отсекла ровный гул разговоров, позвякивание серебра и хрусталя, мягкий шорох шагов – звуки поминок по Петру Форкосигану, доносящиеся из соседних комнат. – Ты представляешь, что он сейчас подумает?
– Позор тому, кто подумает об этом дурно, – весело бросил он через плечо. – Лишь бы он не задумался вот об этом… – Майлз приложил ладонь к сенсорному замку комм-пульта, нелепо возвышавшегося перед камином резного мрамора; комм был соединен дважды шифрованной линией связи с Генеральным штабом и Императорским дворцом. Елена открыла рот от изумления, когда силовой экран отключился. Несколько пассов руками – и пластина головида ожила.
– А я-то думала, здесь максимальная секретность!
– Так и есть. Просто капитан Куделка давал мне здесь раньше кое-какие уроки, когда я… – горькая улыбка, и резкое движение запястьем, – … готовился к экзаменам. Он обычно подсоединялся к армейским компьютерам – к настоящим, в генштабе, – и запускал для меня симуляторы. Так и думал, что он не вспомнит о том, чтобы удалить мой допуск… – Майлз сосредоточенно отбарабанил запутанную комбинацию команд.
– Ты что делаешь? – нервно переспросила Елена.
– Ввожу код капитана Куделки. Чтобы добраться до армейских архивов.
– Господи, Майлз!
– Об этом не беспокойся. – Он похлопал ее по руке. – Мы тут всего лишь обнимаемся, помнишь? Вряд ли кто-нибудь зайдет сюда вечером, разве что капитан Куделка, а он не будет возражать. Нам все удастся. Думаю, начну-ка я с армейского личного дела твоего отца. А-а, вот. – Из платы головида вырос плоский экран, на нем стали появляться строчки текста. – Тут обязательно будет что-нибудь про твою мать, и мы это используем, чтобы разгадать загадку… – Майлз замолчал и, озадаченно откинувшись на спинку стула, пролистал несколько экранов подряд.
– Что? – разволновалась Елена.
– Я тут бросил взгляд на период незадолго до твоего рождения. Он ведь ушел из армии как раз перед тем, как ты родилась, верно?
– Верно.
– Отец когда-либо говорил тебе, что был уволен не по своему желанию, а по медицинским показаниям?
– Нет… – Она заглянула через его плечо. – Занятно. И не сказано, почему.
– Смотри, вот еще занятнее. Его личное дело целиком почти за весь предшествующий год закрыто. И код жутко крутой. Я не могу его взломать – это сразу вызовет перепроверку, а потом… Да, здесь личная отметка капитана Иллиана. С ним мне определенно не хотелось бы беседовать. – Майлз вздрогнул от мысли, что мог
– Определенно… – выдавила Елена, уставившись на Майлза не отводя глаз.
– Ладно, давай попутешествуем во времени, – быстро проговорил он. – Назад, назад… Похоже, твой отец не очень-то ладил с этим типом, коммодором Форратьером.
Елена с интересом навострила уши. – А это не тот самый Форратьер – адмирал, погибший под Эскобаром?
– М-м… Да, Гес Форратьер. Хм. – Оказалось, Ботари был денщиком адмирала несколько лет подряд. Майлз удивился. У него-то было смутное впечатление, что Ботари всю жизнь служил в боевом десанте под отцовским командованием. Пребывание Ботари у Форратьера завершилось фейерверком выговоров, черных отметок, дисциплинарных взысканий и зашифрованных медицинских данных. Сознавая, что Елена смотрит через его плечо, Майлз быстро проскочил этот раздел. Странно несуразный. За одни нелепые мелкие проступки назначались суровые наказания. Другие же, значительно серьезнее, исчезали в медицинских отчетах, и никакого взыскания за ними вообще не следовало… Неужто Ботари и вправду шестнадцать часов подряд продержал в уборной под прицелом плазмотрона какого-то техника из инженерной службы? и, бога ради, зачем?
Чем дальше в прошлое, тем ровнее делались отчеты. Множество сражений – от двадцати до тридцати лет. Благодарности, отметки о ранениях, снова благодарности. Отличные оценки за базовый курс подготовки. Запись о поступлении в армию.
– В те времена было куда проще записаться на военную службу, – завистливо проговорил Майлз.
– Ой, а мои дедушка с бабушкой здесь есть? – заволновалась Елена. – Он о них вообще никогда не говорит. Насколько я поняла, его мать умерла, когда он был совсем молодым. Он мне так и не сказал, как ее звали.
– Марусия, – разобрал Майлз, вглядевшись. – Фотокопия смазанная.
– Какая прелесть! – произнесла обрадованная Елена. – А отца?
Оп-па, подумал Майлз. Копия фотостата была не столь мутной, чтобы не разобрать слово «неизвестен», написанное грубоватыми строчными буквами рукой какого-то безвестного писаря. Майлз сглотнул, поняв наконец, почему некоторые бранные слова пробивают шкуру Ботари, а все прочие – скатываются с него, как с гуся вода, вызывая лишь терпеливое презрение.
– Может, мне удастся разобрать, – предложила Елена, ошибочно истолковав его задержку.
Майлз дернул рукой, и экран очистился.
– Константином, – твердо и без запинки заявил Майлз. – Как и его самого. Но когда он поступил на Службу, родители уже умерли.
– Константин Ботари-младший, – задумчиво произнесла Елена. – Хм.
Майлз уставился на пустой экран, подавив порыв закричать от крушения своих надежд. Теперь между ним и Еленой искусственно вбит еще один проклятый клин. Незаконнорожденный отец – самое худшее, самое далекое от понятия «правильно и пристойно» для юной барраярской девушки, что только можно придумать. И, очевидно, это не секрет: отец должен знать, да и сотни людей вокруг – тоже. Так же очевидно, что самой Елене это неизвестно. Она по праву гордится отцом, его службой в элитных войсках, его нынешним положением доверенного лица. Майлз знал, как мучительно тяжело ей бывало добиться хоть какого-то знака одобрения от этой старой каменной статуи. Как странно сознавать, что боль могла быть обоюдоострой – боялся ли Ботари потерять то восхищение, которое он едва признавал? Что ж, в руках Майлза секрет сержанта – наполовину секрет – в безопасности.