Ученик
Шрифт:
Дома тоже кое-что произошло. Стало более расслабленно, более тепло, будто существующая жизнь – их совместная жизнь в настоящий момент стала важнее той, которую они пытались создать. Они по-прежнему занимались сексом. Часто, но главным образом потому, что испытывали желание, ощущали необходимость близости. Выходило более нежно и тепло, менее механически. Возможно, поэтому у них получилось.
Казалось, вдруг стало получаться все.
Ровно через пять недель после того, как в него выстрелили, его вызвали на первое интервью по поводу работы. В тот же день у Йенни тест на беременность оказался положительным.
Тут-то и произошел поворот.
Он
До него доходило, что злые языки в полиции шептались о том, что она просто хотела от него отделаться и будто бы даже сама посоветовала его «Лёвхаге», но они просто завидовали. Ему.
Начальнику учреждения Тумасу Харальдссону.
Он вошел в свой кабинет, пусть не особенно большой, но его собственный. С рабочими местами в общих залах покончено. Харальдссон уселся в удобное кресло за по-прежнему довольно пустым письменным столом. Включил компьютер. Третий день, по-настоящему войти в работу он еще не успел. Вполне естественно. Единственное, что он пока сделал, это затребовал весь материал об одном заключенном из спецкорпуса, поскольку к нему проявила интерес Госкомиссия по расследованию убийств. Похоже, они снова звонили вчера вечером. Харальдссон положил руку на лежащую на письменном столе папку, но задумался, не позвонить ли лучше Йенни. Не потому, что ему было что-то от нее надо, а просто, чтобы узнать, как у нее дела. Они теперь виделись меньше. Закрытая психиатрическая больница «Лёвхага» находилась километрах в шестидесяти от Вестероса. Почти час на машине в одну сторону. А рабочие дни, возможно, будут затягиваться. Пока никаких проблем еще не возникло. Йенни буквально светилась от счастья. В настоящий момент жизнь казалась ей полной возможностей. При мысли о жене Харальдссон улыбнулся про себя и как раз собрался позвонить ей, когда в дверь постучали.
– Войдите, – сказал Харальдссон, возвращая телефонную трубку на место.
Дверь открылась, и в нее просунулась голова женщины лет сорока пяти, Анники Нурлинг, его секретарши.
– К вам посетители.
– Кто же?
Харальдссон быстро заглянул в лежащий на столе открытый ежедневник. Первая встреча значилась в час. Он что-то упустил? Или, вернее, что-то упустила Анника Нурлинг?
– Государственная комиссия по расследованию убийств, – ответила Анника, – они заранее не записывались, – добавила она, словно читая мысли Харальдссона.
Харальдссон тихо ругнулся про себя. Он надеялся, что интерес комиссии расследования убийств к «Лёвхаге» будет ограничиваться телефонными разговорами. Во время своего пребывания в Вестеросе они обходились с ним не слишком хорошо. Совсем не хорошо. Напротив. Они делали все, чтобы отстранить его от расследования, хотя он раз за разом оказывался исключительно полезным.
– Кто конкретно пришел?
– М-м… – Анника взглянула на листочек, который держала в руке. – …Ванья Литнер и Билли Русэн.
Хотя бы не Торкель Хёглунд. Уже что-то. Торкель тогда, при первой встрече, сказал Харальдссону, что тот станет важной фигурой в
– Скажи, что я занят.
– Чем?
Харольдссон посмотрел на нее несколько вопросительно. Существует ведь не так много вещей, которыми можно заниматься у себя в кабинете.
– Естественно, работой. Попроси их прийти в другой раз.
Анника бросила на него взгляд, который можно было истолковать только как неодобрительный, и закрыла дверь. Харальдссон ввел в компьютер пароль, повернулся на кресле и стал смотреть в окно, ожидая, пока загрузятся его персональные данные. Будет еще один хороший летний день. К нему снова постучались. На этот раз он не успел даже сказать «войдите», прежде чем дверь открылась и в кабинет решительным шагом вошла Ванья. Увидев Харальдссона, она опешила и остановилась так резко, что Билли чуть не натолкнулся на нее. Выражение ее лица отчетливо говорило, что место и человек никак не связываются у нее воедино.
– Что ты здесь делаешь?
– Я теперь здесь работаю. – Харальдссон слегка развалился в удобном компьютерном кресле. – Начальником учреждения. Уже несколько дней.
– Ты кого-нибудь замещаешь? – У Ваньи это по-прежнему не укладывалось в голове.
– Нет, это моя новая работа. Меня назначили.
– Вот оно что…
Билли почувствовал, что сейчас от Ваньи последует: «Как, черт возьми, такое могло произойти» – или нечто подобное, и поспешно встрял с их истинным делом:
– Мы здесь из-за Эдварда Хинде.
– Я понял.
– И тем не менее не хотел с нами встречаться? – снова подала голос Ванья. Она уселась в одно из кресел для посетителей и посмотрела на него с вызовом.
– У новичка всегда бывает довольно много дел, – Харальдссон развел руками над письменным столом, быстро сообразив, что там несколько пустовато для визуального подтверждения загруженности работой. – Но я могу уделить вам несколько минут, – продолжил Харальдссон. – Что вы хотите знать?
– С ним что-нибудь происходило в последний месяц?
– Что, например?
– Не знаю… Перемена в поведении, что-нибудь новое в привычках, смены настроения. Что угодно необычное.
– Я ни о чем таком не слышал. В его журнале ничего такого не отражено. А лично я с ним не встречался. Пока еще.
Ванья кивнула, казалось, удовлетворившись ответом. Билли взял инициативу на себя.
– Какие у него возможности общаться с внешним миром?
Харольдссон подтянул к себе лежавшую на столе папку и открыл ее. Возблагодарил свою счастливую звезду за то, что сегодня утром привез папку обратно из дома. Наличие перед ним всей доступной информации на следующий день после звонка и вопросов Госкомиссии свидетельствовало о его способности проявлять инициативу.