Училка и бандит

Гауф Юлия

– Погулять и повеселиться? – недобро переспрашивает она. – А ты не нагулялся еще? Не люблю я блуд!

– Маша, оставь, - наконец, подает голос Дмитрий Константинович.

– Но…

– Мария, - каким-то особым тоном произносит отец Ивана, и призывает, наконец, свою распоясавшуюся жену к порядку.

– Ох, чего это я? – смущается тетя Маша. – Василиса, ты не думай, я не безумная тетка! Просто Иван такой неприкаянный. Думала уж, что не видать мне ото него внуков. Ты – первая девушка, с которой он меня познакомил,

представь себе? Так что не сбегай от него из-за моих слов, уж будь добра.

– Не сбежит, - отвечает за меня Иван, и бросает на меня веселый взгляд. – Так ведь?

– Так.

Некуда бежать. Забаррикадировали, демоны!

– Скорее бы вечер, - Иван тихо говорит, задевая губами мое ухо. – Мне не терпится.

– Придется потерпеть. Сначала я на девичник, а потом я вся твоя, - отвечаю мерзавцу.

Будет тебе секс, дорогой! Без обмана… почти. Бревна мало кого возбуждают, а я буду классическим бревном.

ГЛАВА 30

– Девичник?

– Я говорила вообще-то!

Мы, наконец, вырвались из этого дома ужасов. Мне почти жаль Ивана: это ж надо было вырасти в такой семье, и получиться почти нормальным.

Почти. Ключевое слово.

– Сегодня?

– Да, - буркаю я обиженно.

– Про стриптизера я забыл…

– Да я и не надеялась, - распаляюсь, найдя еще одно подтверждение, что рядом со мной Верховный Козел. – Сама нашла, обойдусь!

– Боже, дай мне сил, - шепчет мерзавец так, будто я – сущее наказание.

Я!

Сам прицепился!

Набираю в грудь воздух, и шумно выдыхаю – да пошел он. И вообще, я обиделась.

– Василий, ты как чайник пыхтишь, - спустя пять минут замечает Иван. – Нет, как паровоз. Очень страшно ехать с тобой в одной машине мимо леса, знаешь ли. Чувствую себя как Дин Винчестер рядом с Сэмом, в которого Люцифер вселился.

Заинтересованно вскидываюсь – Иван смотрел мой любимый сериал! – но вспоминаю, что он подлец и мерзавец, и снова отворачиваюсь к окну.

– Женщина, ты меня раздражаешь! – недовольно произносит Иван.

Хмыкаю – того и добиваюсь, вообще-то. Ну и настроение свое показываю – или я не женщина?!

– Будешь молчать – отвезу на пьянку в таком виде, - снова угрожает мне Иван.

И я не выдерживаю.

– Ты! Мерзавец! И не стыдно?

– Нет, - невинно отвечает он.

– А зря! Ты… да как ты посмел вообще?

Ваня поворачивает ко мне голову, на миг отвлекаясь от дороги, и удивленно спрашивает:

– Что посмел? Василиса, ты настойки матушкиной перепила, кажется.

– Ты. Шантажировал меня. Вынудил согласиться переспать, - отрывисто упрекаю я, кипя от гнева. – Это принуждение! Изнасилование!

 - Да-да, - смеется он. – Меня посадят. В тюрьме сгноят. А потом я попаду в ад на веки вечные. Видишь, Василиса, меня ждет страшная расплата, так что

ты будешь отомщена.

– Не паясничай. Ты подло поступил: нельзя шантажировать женщину, которая не может отказать.

– Которая не хочет отказать, - поправляет Иван.
– Ну, Василиса, признай уже – ты в любой момент могла послать и меня, и мою семью туда, куда школьники твои предметы посылают.

Может, и могла. Но… но ведь я не могу рисковать, вот! Опозорит меня перед всем нашим городом еще!

– Иди к черту! И не нужно меня никуда отвозить – я сама.

– Конечно, самостоятельная моя. Сама, да.

Что-то мне не нравится, как со мной Иван разговаривает. Где, спрашивается, трепет? Где подобострастие? Борис себе такого не позволял. А позволил бы – мало не показалось!

Я всю дорогу до дома молчу, Иван упражняется в красноречии, и я уже готова была плюнуть на правила дорожного движения, затеяв драку, но мы подъезжаем к дому.

В квартиру Иван заходит как к себе домой, что я тоже не могу не отметить.

«Это мне определенно не нравится, - подмечаю я наглость своего спутника. – И нужно что-то с этим делать. Совсем распоясался!»

Но то, что происходит дальше меня просто убивает: этот… слов подобрать не могу, кто, заходит в мою комнату, открывает шкаф, и начинает перебирать вешалки.

– Мои платья тебе не по размеру, Ванечка, - снова закипаю я, но говорю ласково-преласково. – Я эску ношу. Не знала о твоих наклонностях.

– Очень смешно… вот, его надень.

Иван протягивает мне нежное сиреневое платье. Вообще-то я именно его и собиралась надеть, но…

– Вот еще! Иди и жди на кухне. Сама решу.

– Сама ты начнешь вредничать, и нацепишь что-то невообразимое, - возводит очи горе мужчина. – К тому же, ты сама сказала маме, что так меня любишь, что позволяешь выбирать наряды. Или ты своим словам не хозяйка?

Вырываю платье из рук Ивана, и решаю ему в пику надеть что-то другое. Как дедушка говорит: «Назло мужу сяду в лужу»?

Вот это про меня, но поделать с собой ничего не могу.

– Иди, мне переодеться нужно, и макияж подправить.

– Хорошо, - Иван идет к двери, но оборачивается около выхода: - Наденешь что-то другое – мне придется тебя раздеть, и попытаться надеть именно это платье. Но не факт, что получится, и на девичник ты можешь не успеть. Меня устроят оба варианта.

Сказал, и был таков.

Скрежещу зубами, но делаю так, как Иван сказал – с него и правда станется раздеть меня, а потом решить, что и белье мое не нравится. И его сменить.

Выхожу в кухню, как вампир из гроба: с жаждой крови.

– Красавица какая! – восхищенно протягивает Иван, и я вижу – искренне любуется мной, что охлаждает воинственный пыл в моем сердце. Но затем он снова все портит: - И послушная. Молодец, Василий, привыкай. Мужчину слушаться надо.