Училка и бандит
Шрифт:
– Погулять и повеселиться? – недобро переспрашивает она. – А ты не нагулялся еще? Не люблю я блуд!
– Маша, оставь, - наконец, подает голос Дмитрий Константинович.
– Но…
– Мария, - каким-то особым тоном произносит отец Ивана, и призывает, наконец, свою распоясавшуюся жену к порядку.
– Ох, чего это я? – смущается тетя Маша. – Василиса, ты не думай, я не безумная тетка! Просто Иван такой неприкаянный. Думала уж, что не видать мне ото него внуков. Ты – первая девушка, с которой он меня познакомил,
– Не сбежит, - отвечает за меня Иван, и бросает на меня веселый взгляд. – Так ведь?
– Так.
Некуда бежать. Забаррикадировали, демоны!
– Скорее бы вечер, - Иван тихо говорит, задевая губами мое ухо. – Мне не терпится.
– Придется потерпеть. Сначала я на девичник, а потом я вся твоя, - отвечаю мерзавцу.
Будет тебе секс, дорогой! Без обмана… почти. Бревна мало кого возбуждают, а я буду классическим бревном.
ГЛАВА 30
– Девичник?
– Я говорила вообще-то!
Мы, наконец, вырвались из этого дома ужасов. Мне почти жаль Ивана: это ж надо было вырасти в такой семье, и получиться почти нормальным.
Почти. Ключевое слово.
– Сегодня?
– Да, - буркаю я обиженно.
– Про стриптизера я забыл…
– Да я и не надеялась, - распаляюсь, найдя еще одно подтверждение, что рядом со мной Верховный Козел. – Сама нашла, обойдусь!
– Боже, дай мне сил, - шепчет мерзавец так, будто я – сущее наказание.
Я!
Сам прицепился!
Набираю в грудь воздух, и шумно выдыхаю – да пошел он. И вообще, я обиделась.
– Василий, ты как чайник пыхтишь, - спустя пять минут замечает Иван. – Нет, как паровоз. Очень страшно ехать с тобой в одной машине мимо леса, знаешь ли. Чувствую себя как Дин Винчестер рядом с Сэмом, в которого Люцифер вселился.
Заинтересованно вскидываюсь – Иван смотрел мой любимый сериал! – но вспоминаю, что он подлец и мерзавец, и снова отворачиваюсь к окну.
– Женщина, ты меня раздражаешь! – недовольно произносит Иван.
Хмыкаю – того и добиваюсь, вообще-то. Ну и настроение свое показываю – или я не женщина?!
– Будешь молчать – отвезу на пьянку в таком виде, - снова угрожает мне Иван.
И я не выдерживаю.
– Ты! Мерзавец! И не стыдно?
– Нет, - невинно отвечает он.
– А зря! Ты… да как ты посмел вообще?
Ваня поворачивает ко мне голову, на миг отвлекаясь от дороги, и удивленно спрашивает:
– Что посмел? Василиса, ты настойки матушкиной перепила, кажется.
– Ты. Шантажировал меня. Вынудил согласиться переспать, - отрывисто упрекаю я, кипя от гнева. – Это принуждение! Изнасилование!
- Да-да, - смеется он. – Меня посадят. В тюрьме сгноят. А потом я попаду в ад на веки вечные. Видишь, Василиса, меня ждет страшная расплата, так что
– Не паясничай. Ты подло поступил: нельзя шантажировать женщину, которая не может отказать.
– Которая не хочет отказать, - поправляет Иван.
– Ну, Василиса, признай уже – ты в любой момент могла послать и меня, и мою семью туда, куда школьники твои предметы посылают.
Может, и могла. Но… но ведь я не могу рисковать, вот! Опозорит меня перед всем нашим городом еще!
– Иди к черту! И не нужно меня никуда отвозить – я сама.
– Конечно, самостоятельная моя. Сама, да.
Что-то мне не нравится, как со мной Иван разговаривает. Где, спрашивается, трепет? Где подобострастие? Борис себе такого не позволял. А позволил бы – мало не показалось!
Я всю дорогу до дома молчу, Иван упражняется в красноречии, и я уже готова была плюнуть на правила дорожного движения, затеяв драку, но мы подъезжаем к дому.
В квартиру Иван заходит как к себе домой, что я тоже не могу не отметить.
«Это мне определенно не нравится, - подмечаю я наглость своего спутника. – И нужно что-то с этим делать. Совсем распоясался!»
Но то, что происходит дальше меня просто убивает: этот… слов подобрать не могу, кто, заходит в мою комнату, открывает шкаф, и начинает перебирать вешалки.
– Мои платья тебе не по размеру, Ванечка, - снова закипаю я, но говорю ласково-преласково. – Я эску ношу. Не знала о твоих наклонностях.
– Очень смешно… вот, его надень.
Иван протягивает мне нежное сиреневое платье. Вообще-то я именно его и собиралась надеть, но…
– Вот еще! Иди и жди на кухне. Сама решу.
– Сама ты начнешь вредничать, и нацепишь что-то невообразимое, - возводит очи горе мужчина. – К тому же, ты сама сказала маме, что так меня любишь, что позволяешь выбирать наряды. Или ты своим словам не хозяйка?
Вырываю платье из рук Ивана, и решаю ему в пику надеть что-то другое. Как дедушка говорит: «Назло мужу сяду в лужу»?
Вот это про меня, но поделать с собой ничего не могу.
– Иди, мне переодеться нужно, и макияж подправить.
– Хорошо, - Иван идет к двери, но оборачивается около выхода: - Наденешь что-то другое – мне придется тебя раздеть, и попытаться надеть именно это платье. Но не факт, что получится, и на девичник ты можешь не успеть. Меня устроят оба варианта.
Сказал, и был таков.
Скрежещу зубами, но делаю так, как Иван сказал – с него и правда станется раздеть меня, а потом решить, что и белье мое не нравится. И его сменить.
Выхожу в кухню, как вампир из гроба: с жаждой крови.
– Красавица какая! – восхищенно протягивает Иван, и я вижу – искренне любуется мной, что охлаждает воинственный пыл в моем сердце. Но затем он снова все портит: - И послушная. Молодец, Василий, привыкай. Мужчину слушаться надо.