Училка

Львова Марина

Настя молча кивнула, ей было очень трудно оценить свои чувства. Когда Кирилл ушел играть с Марьяшкой, Настя тайком взяла в руки отпечатанные страницы, погладила их, как гладят ребенка по голове. Настя с улыбкой посмотрела на листки, испещренные буквами. Видимо, такую же радость и гордость испытывает мать, когда у нее рождается ребенок. Два дня Настя боролась с собой. Она не решилась показать написанное матери, но ей очень хотелось услышать чье-либо мнение. Собрав отпечатанные страницы в папку, Настя пошла в школу и отдала на

перемене Наталье Сергеевне, разбиравшейся в тот момент со злостным двоечником. Настя понимала, что выбрала очень неудачный момент. Но писательский зуд уже настолько овладел ею, что вступил в противоречие со строгим учительским рационализмом. Воспитанная Калерией Андреевной, Настя никогда не позволяла себе нерационально тратить время. Страстное желание писать боролось в ней с опасением, что она занимается никому не нужной ерундой.

Настя отдала подруге заветную папку и шепнула на ухо, что, если будет время, пусть прочитает. Наталья Сергеевна внимательно посмотрела на взволнованную Настю и молча кивнула.

В пятницу, как и обещал Валерий, за девочкой приехала Оксана. Марьяшка охотно собиралась. Она уже не бросала недовольных взглядов в сторону Оксаны, но что-то в поведении девочки настораживало Настю.

Как обычно, Оксана, едва войдя в квартиру, сунула Марьяшке яркий пакет, который та моментально утащила в комнату.

— Что это такое? — Ноги, обутые в изящные кожаные сапоги на высоких шпильках, прошли в комнату, подол шубы махнул и сбросил с кресла клубок ниток и недоконченное вязание. — Откуда у вас это?

— Мне привез Валерий.

— Зачем он привез вам это старье? Сколько я просила его выбросить, но нет, по странной прихоти он наотрез отказывался с ним расстаться. Так, значит, он его привез вам.

— Да, я на нем работаю.

— Работаете? — В голосе женщины прозвучало едва прикрытое презрение. — Ну что, ты уже собралась? Нам пора ехать. Собирайся быстрее. — Оксана величественно выплыла из квартиры.

— Настя, ты обратила внимание на ее прическу? — выглянула из кухни Калерия Андреевна. — Вот только не пойму, что это за манера пошла — зимой ходить без головных уборов? Сама в шубе, а голова открыта.

— Мама, это очень просто: те, у кого есть машины, могут пройти до машины и без головного убора, а те, у кого машин нет, стремятся изо всех сил подражать тем, у кого они есть. Но так как и у тех и у других есть шубы, то они становятся как бы членами одного клана, так сказать сообщества состоятельных людей, или стремятся намекнуть на то, что принадлежат к ним, или хотя бы мечтают об этом.

— Я заметила только то, что с тех пор, как ты начала заниматься своим романом, ты стала намного язвительней и выражаешься очень замысловато. Тебе не кажется, что с Марьяшкой неладно?

— Почему ты так думаешь?

— Не знаю, когда у нас появляется эта женщина — девочка словно становится в позу болонки, выполняющей в цирке трюки. И за каждый

правильно выполненный трюк она получает кусочек лакомства.

— Что плохого в том, что они поладили? Эта женщина просто нашла общий язык с девочкой.

— Общий язык находят, когда относятся искренне и с любовью. А эта женщина словно соткана из лицемерия.

— Ты хочешь сказать, что Оксана договорилась с Марьяшкой?

— Я не могу утверждать, но мне показалось очень странным, что они вдруг так поладили.

— Ой, мама, что же теперь будет?

— Пока ничего мы с тобой доподлинно не знаем, значит, нечего пороть горячку. В конце концов, мы можем и ошибаться.

22

К большому сожалению, опасения Насти подтвердились: Оксана Дмитриевна без зазрения совести подкупала девочку. В воскресенье вечером Марьяшка вернулась к ужину и наотрез отказалась есть.

— А почему у нас нет кока-колы?

— Кока-колу не пьют на ужин.

— А Оксана Дмитриевна меня поила.

— Тебе, видимо, очень хотелось пить. А чем тебя еще угощали? Расскажи нам с Кириллом. Нам очень интересно, правда?

Кирилл кивнул головой в знак согласия. И гордая Марьяшка начала рассказывать. По ее словам, Оксана Дмитриевна кормила ее пирожными, газированной водой и конфетами. Терпеливо подождав, пока Кирилл поужинает, Марьяшка утащила его в комнату играть.

— Если даже Марьяшка придумала половину того, что нам довелось услышать, все равно можно смело сказать, что эта женщина нашла подход к девочке, — заметила Калерия Андреевна, качая головой.

— Что же мне делать?

— Подождать, а потом тактично переговорить с ее отцом.

— И ты думаешь, это поможет?

— Ты педагог и должна найти подход и к ребенку, и к взрослому.

— А может быть, ему ничего не нужно, может быть, его вполне устраивает нынешнее положение дел?

— Я так не думаю, он производит впечатление разумного человека.

Перед сном Настя еще раз попыталась осторожно поговорить с Марьяшкой.

— Тетя Настя, ну чем ты недовольна?

— Разве хорошо выпрашивать подарки?

— Ты мне завидуешь?

— Я?! Почему?

— Тетя Оксана сказала, тебе не нужно говорить об этом, чтобы ты мне не завидовала, что у меня много подарков, а у тебя нет.

— Это тетя Оксана так сказала?

— Да.

— А сама как ты думаешь, разве я буду тебе завидовать? Хорошо, когда тебе дарят подарки на праздник, на день рождения…

— Тетя Настя, ты не права. Вот ты получаешь зарплату за свою работу? Вот и мне дарят подарки, если я себя хорошо веду. Я девочка, мне же нельзя давать деньги! Поэтому мне дарят игрушки.

И жесты, и интонации девочки так напоминали Оксану Дмитриевну, что Настя сразу представила себе взрослую, уверенную в себе женщину, которая доходчиво объясняла девочке условия игры.