Учитель афганского
Шрифт:
— Кто это?
— Генри Гот. Куратор УВД от миротворческих сил.
— Вы что с ума все посходили? Освободить немедленно! — рявкнул генерал, успевши понять, что показать рвение единственно уцелевшему американцу это его шанс. — Вы его били? Как вы, мистер?
Но мистер только обалдело тряс головой. Шея была густо красного цвета.
— Успели предотвратить самосуд, — пояснил Карпин. — Из петли вынули.
— Лучше бы ты сам ее на себя надел!
— Не понял вас, товарищ генерал.
— Сейчас поймешь.
Они заняли ближайший кабинет. Несмотря на жесткий цейтнот, Адамов сделал паузу, но короткую. Карпин держался с достоинством и казался абсолютно спокойным. Ну, вообще идиот.
— Вы кому-нибудь сообщали еще, кроме меня? — спросил Адамов.
— Нет. Но патрульные по инструкции отмечаются каждые полчаса. С момента перестрелки прошло 3 часа. Их уже должны хватиться.
— Час от часу не легче. Что вы намерены делать дальше?
— Заведем уголовное дело. Из прокураторы уже едут.
Адамов даже не стал на него орать. Он понял, что эти люди обречены. Вызовут F-16 и расстреляют к чертовой матери.
— Никто твоих протоколов читать не будет, полковник.
— Возможно. Но мы все равно их оформим.
Адамов тяжело вздохнул.
— Вы берете на себя большую ответственность. Я попытаюсь вам помочь. Сейчас я поеду в Главк, свяжусь с правительством Загорской области. Потом к полномочному представителю по Южноморскому округу. В общем, такая вот диспозиция.
Карпин со своим заместителем майором Мирошниковым проводили генерала да выхода.
— Он не вернется, — сказал Мирошников.
— Я знаю, — ответил Карпин. — Он скажет, что и не приезжал. Это обман зрения. Сделали то, что я просил?
— Гот совсем забыл русский язык.
— Запишите его признание на английском. Так даже лучше будет.
Мимо них бегом пронесся некто. Из зажатой под мышкой папки выпали листы, но он даже не остановился.
— Все следаки сбежали, — подтвердил майор.
— Никого не задерживать. Тут такое дело. Можно навсегда остаться. Каждый решает сам. Кстати, у тебя трое детей. Так что.
— Я уже решил. Давно.
— Прикажи вскрыть оружейную и раздать оружие и патроны.
— Уже.
— Мне что-нибудь оставили?
— А как же? Но твое оружие другое. Протоколы и записи допроса.
— Это не оружие, Вася. Это, наверное, уже завещание.
Они посмотрели друг на друга, а потом неожиданно крепко по-мужски пожали друг другу руки.
Один в долине.
Он очнулся на дне глубокой ямы.
— Надо же, как в древности вместе со всем снаряжением похоронили, — подумал Стас.
Он лежал с М16 в руках, в шлеме с ПНВ, в бронежилете с автоматом на груди. Под спиной уютно притулился рюкзак с провизией. Хоть сейчас в дальний путь.
Он был уверен, что ему бошку прострелили, но болел почему-то бок. Зверски.
Он дотронулся рукой до бронежилета и угодил на мокрое. Хваленая техника, мать вашу! А при чем здесь техника. Сам же титановые пластины снял, они бы точно удар пули 7,62 выдержали.
И кто нам подсказал. Правильно, друг Дэвид. Мол, чего тяжесть лишнюю таскать. От осколков кевлар и так спасет. И сам показал пример, вынул съемные пластины. Потом наверняка обратно вставил, гадский папа. Когда никто не видел.
Стас расстегнул жилет, заголил рубашку и осмотрел рану, по сравнению с болью очень маленькой. Словно спичкой прижгли. Потом просунул руку назад, и палец сразу провалился в еще одно отверстие, а он провалился в еще одно небытие от всплеска боли.
Очнувшись повторно, он действовал более осторожно, залепив оба отверстия стерильным пластырем и сделав себе пару уколов: обезболивающего и антисептика. Обезболивающего остались еще четыре ампулы. Он заботливо переложил аптечку в глубину рюкзака и стал выбираться.
Яма, в которую его угораздило сверзиться, могла служить идеальной могилой, и выбираться из нее, как и изо всякой могилы, было тяжело.
Стас потратил на это не менее часа. Если учесть время, которое он находился в забытьи, то у американцев оставалась солидная фора, чтобы уйти из долины. Однако когда он все же выбрался и огляделся, то с удивлением обнаружил, что никто проклятую невезучую долину покидать и не думал, а, судя по двум колеям, оставленным грузовиком и «Хамви», машины, наоборот, устремились вглубь Хаваа.
То, что американцам за каким-то чертом понадобился черный минарет, Стас отмел сразу. Не такой они народ, чтобы рисковать за какие-то эфемерные минареты. Какого рожна? У них же баксы есть, три тонны тонн. Напрашивался другой вывод, а именно: кто-то прикарманил денежки (не будем говорить кто, хотя это Дэвид), а остальные не захотели оставаться с носом и погнались за ним.
В таком случае у него оставался шанс вернуть деньги. Стас еще сам толком не знал, кому он должен их вернуть, но знал, что эти деньги не принадлежат американцам, значит надо пойти и забрать их.
Идти поначалу было легко. Сухая утрамбованная земля слегка подпружинивала, колея четко указывала нужное направление. Дальше стало хуже.
Появилась трава, норовившая запутать ноги и уронить наземь. А сможет ли он подняться после этого — это вопрос. Растревоженный бок распух и разболелся немилосердно, и Стас был вынужден сделать второй укол промедола.
Он дал себе твердый зарок не использовать оставшиеся ампулы, по крайней мере, два часа, но через пять минут сделал себе еще укол, лишь только после этого боль отступила. Надолго ли?