Учитель Истории
Шрифт:
«Интересно, — задним числом подумал я. — Почему Яна носит фамилию матери, а не отца? Она ведь с рождения Телига — я видел свидетельство. Надо будет спросить при случае».
— Потому что он мне не отец. А тебе-то какое дело?
Яна нехотя впустила меня в дом, проводила в комнату, усадила в кресло и тут же попыталась улизнуть к себе. Пришлось проявить настойчивость и озвучить интересующий меня вопрос.
И ответить на встречный.
— Дело самое прямое. Мы с ним судимся, между прочим. Но подробности я узнаю у твоей мамы.
— Это все?
— Не совсем… Хотя, нет, извини, все. Больше не смею тебя задерживать.
Она хотела было уйти, но передумала.
— Если ты хочешь узнать насчет Джунгурова, спроси у него самого. Он с радостью тебе расскажет. Если ты его найдешь, конечно.
— Я не собираюсь спрашивать. Ни его, ни тебя.
— Почему?
Мне показалось, или она удивлена? Или даже расстроена?
— Потому что мне не интересно, — ответил я. — После встречи в усадьбе я решил последовать твоему совету и держаться подальше от громобоев и всех, кто с ними связан.
— В таком случае и от меня держись подальше. Я ведь, по твоему мнению, тоже с ними, — девочка демонстративно развернулась и, выходя, так жахнула дверью о косяк, что зазвенела посуда в серванте.
Отголоском звона послужил возмущенный возглас из прихожей:
— Ты что, мать, совсем с дуба рухнула?!
— Это не я мать, а ты, — последовал невозмутимый ответ. — Тебя там Лазарев ждет. Хочет про моего папца спросить.
— Филипп? — дверь снова распахнулась, в проеме возникло раскрасневшееся лицо Елены. — Как прошел суд?
— Суда сегодня не получилось, — вставая с кресла, ответил ей я. — Его перенесли на следующий понедельник. Перед слушаньем ко мне подошел ваш…
— Твой… — поправила она.
— Твой бывший муж, — послушно поправился я. — И сообщил одну интересную деталь. Ты в курсе, что ваша квартира получена по поддельным документам?
Лицо молодой женщины вмиг сменило цвет, из ярко-розовового став бледно-зеленым, словно она вдохнула ядовитых газов. Я тотчас поспешил к ней на помощь: как бы обморока не случилось.
— Нет, не надо, — она отстранила мою руку. — Со мной все в порядке…
— Точно?
— Да, — Елена выпрямилась, помотала головой, словно прогоняя наваждение. — Дайте мне пять минут, я переоденусь, и мы поговорим.
Но прошло пять минут, десять, пятнадцать, а она так и не вернулась. До моего слуха доносился шум льющейся в ванной воды, сквозь которые порой проскальзывали короткие всхлипы и вздохи. Я сидел, как на иголках, не находя себе места. Больше всего в тот момент мне хотелось покинуть этот дом и больше никогда сюда не возвращаться.
В комнате Яны стояла гробовая тишина.
Наконец, по прошествии получаса Елена таки появилась в комнате. Удивительно, но по ней совершенно не было заметно, что она только что плакала (или не плакала?). Лицо ее, хоть и более бледное, чем обычно, в целом было таким же свежим и цветущим, как всегда. И как у женщин так получается? Я бы так не смог.
— Теперь я готова говорить, — она присела на диван напротив меня. — Рассказывайте.
Я рассказал.
— Он предлагает нам сделку.
— Треть, — она откинулась на диванные подушки. — Он подобрел. До этого речь шла о половине. Видимо, хочет урвать себе хоть что-нибудь.
— Он сказал, что не хочет, чтобы его дочь оказалась на улице, — тут мне вспомнились недавние слова Яны, и я решил уточнить. — А он знает, что Яна не его дочь?
— Знает. Когда мы познакомились, я уже была беременна. После рождения девочки нетрудно было сложить два плюс два и посчитать недели. Поэтому я сразу заявила, что она будет Телига, а не Бруй.
— Бруй? — незнакомое слово резануло слух. — Что еще за Бруй? Он ведь Тихонов!
— Тихонова — его нынешняя жена, — пояснила Елена. — Когда мы поженились, он взял фамилию Телига. Стесняется наследия предков, слишком рифмуется хорошо. Еще со школьной скамьи натерпелся. Да и ты сам, например, хотел бы носить фамилию Бруй?
— Ничего против этой фамилии не имею, как бы она там не рифмовалась.
— Как только мы развелись, Юлиан заявил, что никаких алиментов не будет. А если я подам на него в суд, он будет требовать экспертизы на установление отцовства. Еще он грозился ославить меня перед всеми нашими знакомыми, что дочку я нагуляла на стороне. Так что… Мы замяли этот вопрос. Но он все равно требовал от Яны, чтобы она называла его папой. Та слушалась до тринадцати лет. Потом перестала.
Понятно… — я испытал ту неловкость, какая случается, когда узнаешь что-то, чего знать совершенно не хотел. — Прости, что поднял эту тему.
— Ничего страшного. Дело прошлое.
— Хорошо, — успокоился я. — Что насчет сделки?
— Мне не остается ничего, кроме как согласиться, — вздохнула молодая женщина. — Жить нам больше негде.
— Ему можно доверять? — усомнился я. — Что мешает, получив деньги, сдать вас властям как незаконных жильцов?
И тут моя нанимательница буквально взорвалась.
— А у тебя есть другое предложение?! — Елена вдруг вскочила на ноги и нависла надо мной, словно угрожая. — Я не знала, что он получил эту квартиру нечестным путем. Подозревала, что не все чисто, но не более того. Я всегда считала, что эта квартира — моя. А теперь, спустя двадцать лет, выясняется, что ее могут у нас отобрать! Нас выгонят на улицу, понимаешь? Мы с дочерью будем ночевать в коробках из-под холодильников и стиральных машин! Или придется влезать в огромные кредиты, что равносильно разорению. Поселимся в новой квартире без мебели и обоев, питаясь одними макаронами, сваренными кипятильником. Яне придется сразу после школы идти работать: ни о каком университете не может идти и речи. Ты этого хочешь? Замечательная будет жизнь! Хотя, тебе-то какая разница. Ты — наемник, я наняла тебя за деньги. Все твое сочувствие и участие — липовое. Мы всего лишь твои клиенты. А раз так, изволь отрабатывать хотя бы вложенные в тебя финансы! Найди решение!