Учитель Истории

Гафуров Артур

— Не понимаю… — девушка совсем смутилась, ее глаза заметались между мной и Евгениям.

— Вот еще пример. Ты видишь, как прохожий в парке бьет собаку. Свою собаку. Он злой?

— Конечно, злой, — не секунду лицо Жени прояснилось, но лишь на секунду. — Хотя, если подумать… Я же не знаю, сильно ли он ее бьет. И зачем.

— Вот именно. Пару раз шлепнуть щенка, вздумавшего рычать на прохожих — не преступление. Зато это поможет избежать куда больших проблем в будущем, когда собака станет взрослой. Ты знаешь, на что способна взрослая неуправляемая собака?

— Догадываюсь…

— Так зло или добро творит этот человек, который у тебя на глазах мутузит молодого пса на поводке?

Женя не нашлась,

что ответить.

— А что же тогда добро? — спросил я. — Есть оно вообще? Или все относительно, как говорил один физик?

Еремицкий погладил свою короткую бороду, которая за время наших посиделок также успела покрыться инеем.

— Добро — это миф. Добра не бывает, это сказка, придуманная меркантильными людьми, чтобы играть на наших эмоциях и чувствах. Чтобы добиваться своего за чужой счет, заставляя всех прочих думать, что они совершили доброе дело, и только от осознания одного этого факта им уже должно быть хорошо. К добру очень удобно апеллировать. Купи бургер «в защиту детей» — соверши добрый поступок! И плевать, что девяносто девять процентов прибыли с этого бургера отправится в карман владельца забегаловки. А ваши так называемые добрые поступки? Да разве кто-нибудь стал их совершать, если бы они не приносили никакой выгоды, пусть даже ничтожной? Перевел бабушку через дорогу — да я герой, день прожит не зря! Оп, и самооценка поползла вверх. Порадовал маму, выучив урок, и получил «пятерку» — отлично, отпустят гулять пораньше и в придачу пирожок дадут. Сказал доброе слово человеку — вон как он заулыбался, наверное, думает, что я хороший, и похвалит в ответ. Не похвалил? Вот падла! Люди все — поголовные эгоисты, и творя свое так называемое добро, они подсознательно ждут, если не ответных подачек, то, хотя бы, моральных бонусов. Настоящее добро — это то, что совершается бескорыстно, без каких-либо претензий на встречную выгоду. Такого не существует. А если и существует, то творят его дурачки.

— Нет, теперь уже ты не прав, — подал голос Евгений, до того выступавший в роли пассивного слушателя. — Разве люди, бросающиеся за детьми под колеса автомобилей, думают в тот момент о себе? Или те подбитые летчики, что направляли свои самолеты на вражеские войска, хотя могли спокойно спастись, выпрыгнув с парашютом — для них, по-твоему, посмертный орден более подходящая награда, чем собственная жизнь? А матери, двадцать-тридцать лет своей жизни тратящие на воспитание детей — какую выгоду они получают, отдавая молодость и здоровье другому человеку? Ты не прав, Лёва, добро есть. Пусть его не так много, как твоей человечности, которая, согласись — тоже не самое плохое явление. Наверное, даже лучшее, что мы, люди открыли в себе за миллионы лет эволюции. Но то наше собственное открытие, человеческое. А добро — это данность свыше, от бога. Оно абсолютно.

— Как ты ловко бога и эволюцию в одном предложении смешал, — Лев наклонился и похлопал друга по плечу. — Может, и прав ты, Жеха, может, и есть добро. Видимо, я просто его не встречал. А ты, Фил, что скажешь?

— А что тут сказать, — ответил я, слегка запинаясь. — Я встречал добро, встречал человечность… Все мы их встречали. Добрый поступок всегда оставляет след, пусть даже случился он много лет назад. Время — лучший судья всему: оно отделяет ложное от истинного, ценное от ненужного, добро от зла. То, что сегодня называют преступным, завтра окажется подвигом. И наоборот. Но вообще я оглашусь со… Львом. Я не верю в абсолютное добро.

— Ничего себе! — воскликнул пораженный Лев.

— Как же так… — протянула Женя.

Евгений промолчал, а я продолжил:

— Когда-то давным-давно мой старший брат Илья спас от смерти человека. Они в то время были детьми, играли не в самом подходящем месте… Чуть не произошла трагедия. Но мой брат вытащил паренька из ямы, куда тот едва не провалился. Его

поступок, как нельзя лучше подходил под определение добра, данное Евгением: он не думал о себе, не ждал каких-то ответных благ, не надеялся на похвалу — он просто испугался за друга. Это ведь добро? Несомненно, да. Шли годы, друзья разошлись, но память осталась. И когда я сам попал в ситуацию, угрожающую моей жизни, этот самый человек в ущерб собственным интересам пришел мне на помощь.

— И что тут такого? — не понял Лев. — Едва ли твой братан мог полагать, что когда-нибудь в будущем его добрый поступок по-доброму же аукнется тебе. Тут нет никакой корысти.

— Корысти нет, — согласился я. — Но между этими двумя событиями: добрым поступком Ильи и помощью спасенного им человека мне, произошло еще кое-то. Мальчик, которого знал Илья, вырос и стал преступником. Он курировал наркотрафик через границу, и на его совести не один десяток ставших наркоманами подростков. А еще у него родились дети, двое из которых стали настоящим ужасом для тех мест, где они жили: мальчишки повадились поджигать дома, иногда в тех домах погибали люди…

— Какой кошмар, — Женя прижалась к Сизову, в глазах ее заблестела влага. — Получается, твой брат спас человека, но загубил много других жизней… И где здесь добро…

— А еще, — продолжил я. — У этого же человека родились и другие дети. И, как минимум, трое из них — замечательнейшие. Я лично знаком с его дочкой — это добрая и открытая девушка, которая, я уверен, принесет в этот мир много света и тепла. Так вот. Теперь попробуйте измерить все мною сказанное и вынести вердикт: добрым ли был поступок моего брата Ильи, если в итоге он породил, как зло, так и добро? Едва ли у нас получится дать объективный ответ. А ведь это лишь небольшой эпизод, который случился тридцать лет назад. Эпизод из жизни двух человек на нашей многомиллиардной планете. Но последствия его теперь навсегда будут с нами, как ни крути — пусть даже я никогда бы не рассказал вам эту историю.

Еремицкий отправил в рот последнюю стопку.

— Выходит, нет ни добра, ни зла. Чтобы сжечь этот дом, нужен один уголек…

— Выходит, что так, — подтвердил Евгений. — Какая простая мысль, а сколько мы спорили…

— И еще поспорим, — усмехнулся я. — Вы сейчас со мной согласились, только потому что пьяные.

— Это здорово… — восхищенно протянула Женя уже не испуганно, а мечтательно. — Любой добрый поступок со временем может перестать быть таковым, если его последствия окажутся… Какое бы слово больше подошло… Негативными, вот.

— Значит, — лицо Сизова озарилось догадкой. — Любой поступок нельзя оценивать целиком. Только в определенный момент времени.

— И с точки зрения определенного лица, — добавил я.

— Да, да именно так! — девушка повторно поцеловала учителя в щеку, потянулась было ко мне, но передумала. — Так оно и есть! То, что сегодня зло, завтра может оказаться добром. То, что для меня добро, для моей конкурентки на вакантное место в классной конторе — зло! Вы когда до всего этого дошли?

— Только что, — хором ответили мы.

«Хотя, чего тут доходить, — про себя подумал я. — Все и так очевидно, как божий день. Нашли, о чем спорить».

— А пойдемте к призраку на качели? — предложил Еремицкий. — Пить все равно больше нечего, а ваши унылые разговоры о добре и зле меня утомили.

— А пойдем! — тут же поддержал его Сизов.

— Значит, как свою точку зрения отстаивать, так нормальный разговор, — возмутился я. — А как наша возобладала — так сразу унылый?

— Фил, помнишь, что я про тебя говорил? — Лев с силой — не то, что давеча Евгения — хлопнул меня по плечу и, словно получив от этого движения реактивное ускорение, поднялся на ноги. — Ты нытик и зануда. И даже не помнишь, какая у меня точка зрения была. Или помнишь? Ага, попался… Чего тогда возмущаешься?