Учитель влюбился

Дружников Юрий

ОЛЕГ АНДРЕИЧ (с улыбкой). А вы что - против?

МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Видите ли... Так не скажу. Это, как мы, математики, говорим, некорректно.

ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Согласен!

МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Но на ребятах отражается. Не рано ли им вникать в подробности отношений взрослых?

ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Разве дома и на улице они изолированы от этих отношений? Скрывать? До какого возраста? Они все равно видят больше, чем мы. Так, может, наоборот? Показывать, что хорошо и что плохо?

МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Показывать?! Вы уверены, что ваш пример положителен? За знания

роно с нас строго спросит. А любить... любить жизнь научит получше нас. Правда ли, что на уроке анатомии у вас был спор с ребятами: сколько процентов физиологии в любви?

ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Правда. Мне кажется, пятнадцатилетние, которые скоро получат паспорта, о некоторых вещах обязаны говорить с врачом...

МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Вы - прежде всего педагог!

ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Пусть так! Не для того я пришел в школу, чтобы объяснять старшеклассникам, что детей приносят аисты и подкладывают в капусту!

МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Согласна! Но отношения ваши в школе... Это... тоже наука?

ОЛЕГ АНДРЕИЧ (нахмурившись). Неужели вы серьезно просили Ирину и меня прийти из-за этого?

МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Сперва думала с классом переговорить. Объяснить, успокоить. Но что - объяснить? Да и нетактично, минуя вас...

ОЛЕГ АНДРЕИЧ (с остервенением гасит сигарету, отчеканивает слова). Марья Сергеевна! Я с уважением отношусь к вашему опыту, умению справиться с семьюстами ребятами и сорока учителями, включая меня самого. Я в школе почти что год, многому уже не удивляюсь. Но кое-что... Вы позволите?..

МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Разумеется!

ОЛЕГ АНДРЕИЧ. В школе кое-что удивляет. Например, учителя, преподающие по-старинке. Истины, подающиеся в разжеванном виде, бесспорно. Так учили меня десять лет назад, но в спецшколе в наше напряженное время так нельзя. Ребята не умеют использовать знания на смежных предметах, не умеют читать ни по-французски, ни по-английски. Проходят сказочки для пятилетних в адаптированном переводе. Назовите мне школу, в которой учат латынь? В медицине без нее пропадешь!

МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Разговор-то - о личном, о вас, а вы вон куда!

ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Если бы ваша позиция отражалась только на мне и Ирине, я бы стерпел. Но косность отражается на детях!

МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. У меня косность? То, о чем вы говорили, - трудно осуществить. Перегрузка! Разве я ее ввела? А что вы предлагаете?

ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Думать! Творить! В журналах, по телевизору, по радио ребята узнают больше, чем на уроках. А на уроках скука! Вот и...

МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА (перебивая). Это трудные проблемы. Можете не сомневаться: я за новое, за молодежь, учителям старой закваски справиться с новым поколением все тяжелей. Вы недовольны вмешательством в личное. Допустим... А девочки восьмого "Б" сегодня в брюках в школу идут - видели? А завтра что же, в трико?

ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Занимайтесь, Марья Сергеевна, главным делом!

МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. У директора, милый Алик, нет главных и второстепенных дел: все важно. Только на все времени не хватает.

ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Почему же тогда хватает на сплетни?

МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА (кричит).

Я запрещаю... (Продолжает, сдержавшись.) Я прошу вас не говорить со мной в таком тоне... Вдруг оказалось, что нам трудно понять друг друга. Теперь вам ясно, почему я против того, чтобы в школе работали "не педагоги"?

ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Вы сами однажды сказали: воспитатель - не профессия призвание.

МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Поймали меня на слове? Чего это меня сегодня все учат? Считайте это косностью, но вот что я вам скажу. Пока я директор, моя обязанность предупредить: если ваши с Ириной Павловной "дела" будут влиять на детей, я буду вынуждена вынести вопрос на педсовет. Что же мне остается?

ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Вам остается - поумнеть!

МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Чт-о-о?! (ОЛЕГ АНДРЕИЧ резко поворачивается и выходит из кабинета.) Ну, знаете ли... (Вдруг обиженно.) Хочешь сделать как лучше, тактичнее, хочешь помочь,- и ты же виновата! Моя бы воля, неженатых учителей в школу не брала!

Теперь высвечивается вестибюль. У окна тихо плачет ИРИНА. ОЛЕГ АНДРЕИЧ подходит к ней.

ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Эй! Разве вам не говорили в институте, что учителя плакать не должны!

ИРИНА. Сейчас перестану. (Вытирает глаза.) Я не понимаю что происходит. В чем я виновата?

ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Ты? Ни в чем!

ИРИНА. Сперва класс был против, а теперь и учителя, и родители, и даже Марья Сергеевна! Школа сошла с ума, а причина - я!

ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Не ты, а я! Это ведь я... Я хочу сказать, ты мне...

ИРИНА (вдруг найдясь). Нет, нет! Прошу тебя! Это тебе просто показалось. Я должна тебе признаться, что ничего нет. Просто я поиграла...

ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Как поиграла?

ИРИНА. Ну, как кошка с мышкой. Имеет право девушка пококетничать? Или в спецшколе это запрещено? Тогда прости, я больше не буду... Человек, который всем мешает, должен...

ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Глупости!

ИРИНА. Нет, не глупости, уважаемый Олег Андреич, это жизнь!

Незаметно появляется СТЕПАН, прячется.

ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Что ты надумала?

ИРИНА. Простая логика: осталось заполнить классный журнал, и я ухожу. Попрошусь на практику в более среднюю школу. То есть в более нормальную...

ОЛЕГ АНДРЕИЧ. Уходишь?! А я?

ИРИНА (улыбаясь). И тебе будет лучше. А знаешь, я научилась решительности у тебя!

ИРИНА выходит в учительскую. ОЛЕГ АНДРЕИЧ растерян. Шел, было, за ней, но резко поворачивается, исчезает. СТЕПАН вылезает из укрытия. Появляются ЛЮСЯ и КОСТЯ. За ними вываливается ватага одноклассников.

СТЕПАН. Поняли?

ЛЮСЯ. Чего?

СТЕПАН. Здорово я отцу хвост накрутил. Немного фантазии - и порядок! Победа! Полная и безоговорочная! Ирочка уходит из школы - это раз!

КОСТЯ. Не уходит, а удирает. Позорно провалилась.

ЛЮСЯ. И старик свободен. Он остался один - это два!

КОСТЯ. Не один, а с нами - принципиальная разница.

СТЕПАН. Придет Клавдия Игнатьевна - на литературе устроим мертвый час!

ВСЕ. Ура!

Бесшумно пляшут победный танец дикарей.