Учитель
Шрифт:
Булач Гаджиев, я думаю, был тот уникальный случай, которому для того, чтобы прокладывать дорогу к собственной славе и известности, необязательно было иметь брата-героя. Он всегда был самодостаточной личностью – яркой, самобытной, интереснейшей.
Чего в нем было больше: учителя, краеведа, писателя, ученого-историка? Каждая из этих ипостасей была озарена божьей искрой.
У него не было в классе учеников неуспевающих, не знающих предмет хотя бы удовлетворительно. Даже самые слабые, равнодушные к другим дисциплинам увлекались историей. Не раз ученики Булача Имадутдиновича при
У Булача Имадутдиновича не было длинных и нудных поурочных планов, которых, к большому сожалению, требуют сейчас. Он держал в руках маленькие бумажки с почти иероглифическими, только ему понятными заметками.
Класс работал на одном дыхании: все отвечали, все внимали Учителю, у всех горели глаза…
А дисциплина была на уроках – военная. Даже самые неугомонные, хулиганистые не отвлекались ни на какие посторонние дела, а слушали завороженно, активно работали. Причем со стороны учителя не было ни давления, ни принуждения.
Класс работал, как один большой, слаженный механизм, только регулировало процесс характерное булачовское, вежливое обращение к личности ученика: «Спасибо, девочка моя, теперь отвечай ты, мой мальчик».
Прогулять урок или «заболеть» – об этом не могло быть и речи: с любимым учителем ребята готовы были общаться хоть круглые сутки.
А с каким нетерпением ждали юные и более взрослые энтузиасты совместных походов с целью археологических «разведок»! Как интересно было изучать наскальные «письмена» и рисунки!
Кстати, меня тоже именно Булач Имадутдинович научил, как с камня перевести рисунок на бумагу (прикладываешь лист бумаги к тексту или рисунку, с нажимом натираешь эту поверхность пучком тут же сорванной травы, и все выпуклости отпечатываются на листке). Чем не литотипография?
Это было в старом Чиркее, селе, которое ушло под воду Чиркейского водохранилища… Сколько, как говорится, воды с тех пор утекло! Но жизнь продолжалась.
Уроки, книги, массовые походы по памятным местам республики, регулярные выступления по телевидению, сотрудничество с работниками историко-краеведческих музеев, прием ученых – исследователей, журналистов, писателей, энтузиастов, интересующихся древней историей, краеведением, жизнью и бытом горцев, – всем этим была заполнена его жизнь, на все это его хватало.
Старшее поколение дагестанцев до сих пор помнит его еженедельные телепередачи «В стране легенд и преданий».
Буйнакцы и сейчас с ностальгией вспоминают ежегодные массовые походы по памятным местам Дагестана под руководством Б. И. Гаджиева, которые собирали по 500–1000 человек, – восхождение на Гимринский хребет, поездки к Сарыкум, в ущелье Марковых, в Карадахское ущелье, посещение Ахульго…
И тут дисциплина была идеальной. Походным инструкциям Булача должны были подчиняться все без исключения – и старый, и молодой, и руководитель любого ранга, потому что в экстремальных условиях командир должен быть один, нарушение правил безопасности в такой обстановке чревато опасными последствиями.
Колонна вверх по горе двигалась зигзагами (оказывается, легче подниматься), практиковались периодические пятиминутные
Сколько интересного и познавательного узнавал за день каждый участник таких походов! А какую атмосферу единого прекрасного настроения умел создавать Булач во время больших привалов на отдых, на обед.
Б. И. Гаджиев с коллегами
Ему было присуще чувство тонкого юмора, он рассказывал какие-то очень интересные случаи, имевшие место где-то и с кем-то.
Бывало, и запоет… Всегда один-два куплета одной популярной кумыкской песни, простой, с незатейливой музыкой. Как сейчас порой не хватает той душевной атмосферы общения с этим великим человеком, который был таким простым, таким доступным, который, оставаясь в тени, за «кулисами», как гениальный режиссер, мог создать незаметно для всех такие масштабные действия, жизненные сюжеты…
Помню наш как всегда многолюдный поход в Гуниб в 1985 году. Целей поездки было три: во-первых, посещение интереснейшего природного уголка Дагестана, во-вторых, исторических шамилевских мест. В-третьих, Булача Имадутдиновича пригласили отдел образования Гунибского райисполкома и коллеги-учителя дать открытый урок для школьников всего Гунибского района.
Он был дан в битком набитом клубе районного центра. Какой это был урок – нет необходимости говорить. Его гунибцы помнят и сейчас.
Кстати, в ту пору начальником отдела образования был ставший в последующем главой администрации МО «Гунибский район» А. А. Мачаев.
Поистине бесценным информационным подарком для читателей, библиотек, музеев является каждая из более чем 40 написанных Булачом Имадутдиновичем книг.
Он неизменно был участником всех официальных встреч и приемов любого уровня гостей Буйнакска со всех уголков нашей необъятной Родины, иностранных делегаций. И всегда знал, чем их заинтересовать: вытаскивал из своего неиссякаемого информационного ларца примеры каких-то точек соприкосновения присутствующих с Дагестаном, Кавказом или Россией, рассказывал так образно, вызывая у слушателей большой интерес и массу вопросов.
Б. И. Гаджиев входил в разные властные и общественные структуры, комиссии во все времена, сколько помню. Когда решались судьбоносные для города вопросы, за его подписью и подписями других уважаемых жителей города посылались письма в разные инстанции. С ним советовались руководители города, когда принимались какие-то ответственные решения. По его предложению увековечены в названиях улиц многие имена россиян, дагестанцев, буйнакцев.
Всю жизнь радел Булач Имадутдинович о сохранении памяти учителя Скрабе, врача Костемиревского, чей подвижнический труд во имя образования горцев, развития культуры и науки в Дагестане неоценим. Он не давал зарасти и тропинке к их могилам на буйнакской земле. Нужно ли будет все это кому-то дальше – бог весть.