Учитель
Шрифт:
– Я заметила, - улыбнулась Оксана.
– Мне кажется, что вы и одним куском хлеба способны наесться.
– Пожалуй, вы правы, Оксана. Временами жизнь заставляет нас взглянуть на многие вещи иначе... Кстати, я хотел с вами поговорить вот о чем. Вы никогда не думали о том, чтобы отдать Машу в кружок, где учат рисовать? Мне кажется, у девочки талант. К тому же, видели бы вы как горели ее глаза, когда я сказал, что в будущем она может стать знаменитой художницей.
– Нет, дедушка Саша, не думали, - Оксана смущенно улыбнулась и посмотрела на Владимира, продолжавшего безучастно елозить вилкой по тарелке.
– Да и знаете. Я в детстве тоже неплохо рисовала, но вы же понимаете - это же детство. Взрослая жизнь требует иного
– А кем бы вы хотели видеть своего ребенка?
– Не знаю. Я об этом еще не думала. Может экономистом или финансистом. Эти профессии престижные и хорошо оплачиваются, что, согласитесь, немаловажно в нашей жизни.
Александр Петрович вздохнул и отложил вилку в сторону.
– Посмотрите на меня, Оксана. Посмотрите на любого другого человека, которого встретите на улице. Как вы думаете, счастливы эти люди? Получают ли они от жизни удовлетворение или страдают из-за того, что делают то, что им не нравятся? Еще в детстве я пробовал писать книги, и знаете, ничто мне доставляло столько удовлетворения, как это занятие. Но когда я закончил школу, то сделал то, что делают многие - забыл о желаниях своего сердца. Я выбрал профессию, которая мне приносила деньги, вполне хорошие деньги, как для Советского Союза, но я не получал удовлетворения от того, что делал. Я просто-напросто отбывал ежедневную каторгу, как сегодня делают миллионы людей, а все из-за того, что однажды они забыли о своих детских мечтах, поддались обещаниям лживого и корыстного разума и выбрали иной жизненный путь. Конечно, хорошо иметь работу, которая приносит деньги, но еще важнее иметь работу, занятие, которое приносит тебе удовлетворение, делает тебя счастливым. Знаете, Оксана, я не думаю, что мы приходим в этот мир отбывать ежедневную каторгу. Очень плохо, что многие современные родители вмешиваются в выбор ребенком своего будущего. Жизнь наших детей - это их жизнь. Мы не вправе решать за них, какой жизнью они должны жить. Никто не знает, что будет для ребенка лучше, кроме его сердца. Мы даже не вправе советовать, не то, что решать. Это его жизнь. Это его выбор.
Александр Петрович посмотрел на Оксану и продолжил.
– Оксана, не убивайте мечты вашего ребенка. Мечты - это самое дорогое, что у него есть. Не давайте своему ребенку повода в будущем для разочарований и страданий. Мы не вправе решать за наших детей. Мы помощники им, но не их хозяева. Нам бы со своими жизнями разобраться. Я вот только в шестьдесят лет набрался храбрости и все таки позволил себе делать то, о чем мечтал еще в детстве. А другие люди? Многие так и продолжают страдать изо дня в день, а все из-за того, что когда-то забыли о желаниях своего сердца, забыли о своих детских мечтах.
На какое-то время на кухне воцарилась тишина, которую нарушил Владимир.
– Вы правы, дедушка Саша, мы не хозяева своим детям, а их помощники, - Владимир поднял голову и посмотрел на Оксану, затем перевел взгляд на Александра Петровича.
– Если Машке нравится рисовать, я, как отец, обязан поддержать все ее начинания в этом деле. Я лично займусь поисками кружка или курсов, где Машка сможет раскрыть свой талант, если он у нее действительно есть. Не знаю, как Оксанка, но я совершенно не против видеть свою дочь знаменитой художницей, - Владимир улыбнулся и посмотрел на Оксану.
Губы Оксаны дрогнули, а на глазах блеснули слезы. Оксана посмотрела на мужа и улыбнулась в ответ. За какие-то несколько секунд на лице девушки промелькнула целая гамма чувств: удивление, сомнение, недоверие, надежда, радость.
Александр Петрович переводил взгляд с Владимира на Оксану, с Оксаны на Владимира.
– Выстоит ли Владимир?
– думал старик, наблюдая
Но когда Владимир протянул руку и накрыл ладонь жены своей рукой, старик понял, что о Владимире он беспокоился зря. У старика появилась некая уверенность в том, что этот день станет переломным в этой семье.
Старик видел, как слезы скатывались по щекам Оксаны и падали на халат, видел он и то, как дрожали губы Владимира, старавшегося из последних сил удержать себя в руках и не дать предательским слезам показать его чувствительность. Улыбка тронула губы Александра Петровича. В эти минуты старик чувствовал удовлетворение, настолько глубокое, насколько и приятное. Александр Петрович смотрел на парочку перед собой и понимал, что теперь он здесь лишний. Он сделал свое дело. Теперь он мог уйти.
В какой-то миг Александр Петрович пожалел, что у него нет шапки-невидимки, которая помогла бы ему незаметно покинуть кухню, тем самым оставив эту парочку наедине. А так ему придется нарушить то чувство внутреннего единения, которое в эти минуты связало Владимира и Оксану прочнее железной цепи. Но с этим Александр Петрович поделать уже ничего не мог. Он надеялся лишь на то, что после его ухода у этой парочки будет более чем достаточно времени для того, чтобы наверстать упущенное.
Старик кашлянул в руку, привлекая к себе внимание.
– Спасибо вам за то, что позволили мне и Шарику провести ночь в вашей квартире, - сказал Александр Петрович, когда взгляды Оксаны и Владимира устремились к нему.
– Но теперь я должен идти.
– Как идти?
– спросил Владимир.
– Останьтесь у нас еще на парочку дней. Оксана тоже, думаю, не против, - Владимир перевел взгляд на жену. Та только мотнула головой не в силах вымолвить ни слова. Девушка все никак не могла поверить, в то чудо, которое происходило на ее глазах с ее мужем. Оксана вытерла рукой глаза и посмотрела на старика. Во взгляде, которым она одарила старика, было столько благодарности, что старик не выдержал и прослезился сам, правда, постарался скрыть слезы, опустив голову и начав выбираться из-за стола.
– Спасибо, Владимир, но я не могу принять ваше предложение. Мое беспокойное сердце зовет меня вперед, заставляет двигаться. Кто знает, может, где-то нужна моя помощь, поэтому я должен идти.
Старик вышел из кухни. За ним кухню покинули и Владимир с Оксаной.
– Может, все же останетесь, хотя бы на один денек?
– Владимир сделал еще одну попытку задержать Александра Петровича, когда оказался в прихожей.
– Я не могу, - старик потрепал Шарика за ухом и посмотрел на Владимира.
– К сожалению, а может даже к счастью, но моя жизнь не вечна, а мне еще так много надо сделать.
Александр Петрович снял с крючка пальто и набросил на плечи, затем присел на стульчик и начал обуваться.
– Спасибо вам большое, - Оксана подошла к старику.
– Не знаю, что вы сделали, но я очень сильно вам благодарна.
Александр Петрович обулся и поднялся на ноги.
– Да я ничего и не сделал, - улыбнулся он.
– Неправда, - улыбнулась Оксана в ответ.
– Очень много сделали. Спасибо вам большое за это.
– Пусть будет так, - старик накинул на шею шарф и застегнул пуговицы пальто. Теперь он был готов двигаться дальше.
– Позвольте и мне выразить вам свою благодарность. Спасибо вам обоим за то, что позволили мне быть полезным... Ну, что, Шарик, будем идти?
– старик повернулся к собаке, сидевшей рядом и барабанящей хвостом по полу.
– Мы с вами еще увидимся?
– Александр Петрович услышал голос Владимира.
Старик вздохнул и посмотрел на Владимира. Что он мог сказать? Что мог сказать человек, жизнь которого с дня на день могла закончиться?
– Я не знаю, - улыбнулся старик.
– Это единственное, что я могу сказать. Может быть, когда-нибудь.