Учитель
Шрифт:
Из размышлений её вывело шумное появление Ханны. Она бурей влетела в комнату, распахивая дверь и швыряя сумки с вещами к подножию своей кровати. Не нужно было сильно напрягаться, чтобы понять – девушка была крайне недовольна. Но чем? Кристина отложила свитер и, находясь в одном лифчике и юбке, поспешила закрыть дверь. С минуту она стояла у порога, наблюдая за тем, как соседка с грозным видом расшвыривает по углам комнаты свои плащ, шляпку, перчатки и кардиган, а когда с глухим рычанием она, наконец, опустилась на постель, зарываясь пальцами в светлых прядках, решилась поинтересоваться:
–
Ханна после её вопроса взвыла, отдаваясь эмоциям. Теперь на смену ярости пришло отчаяние, и девушка горько плакала, совершенно не заботясь о том, что макияж растёкся по лицу и как её истерика выглядит со стороны.
Кристина подошла к ней, присела рядом и аккуратно приобняла за плечо, тревожно всматриваясь в согбенную фигуру. В следующий миг Ханна с воем кинулась ей на грудь, отчего обе чуть не повалились на подушку. Луческу пришлось выставить позади себя руку, чтобы упереться и не упасть. Фон Кольдейн рыдала в голос, Кристина молчала и гладила её по голове, осознавая, что сейчас говорить что-то бесполезно, а спрашивать – тем более. Требовалось дождаться, пока подруга придёт в себя.
В таком виде их застала Марта, бодро выскочившая из ванной. Она замерла на месте, разведя руки и скривила гримасу непонимания, наблюдая со стороны за картиной беспросветного отчаяния. Через минуту её голубые глаза всё же выразили что-то похожее на сочувствие, и она молча приземлилась с другой стороны от Ханны, как была, обмотанная полотенцем и с мокрыми волосами, тёмными змейками разбегавшимися по плечам. На немой взмах головы в сторону Кристины она получила от неё короткую ужимку. Сей жест сообщал, что она сама мало что понимала во всём происходящем. В конце концов, Марта не выдержала:
– Хани, – настороженно протянула она, – у тебя кто-то умер, да? – они снова обменялись взглядами с Кристиной. Как-то всё-таки надо было начать разговор.
Ханна, которая перешла было на более спокойную волну плача, воспылала в своём рыдании с новой силой. Марта цыкнула, прижимая ладонь ко лбу.
– Хани, ты можешь всё нам рассказать. Что случилось? Вдруг мы сумеем помочь тебе? – попыталась вмешаться Кристина.
– Никто! Никто мне не поможет! – простонала Ханна, отстраняясь от неё и падая лицом на руки. – Моя жизнь кончилась, так и не начавшись, – расплывчато поведала девушка, отчего происходящее вообще никак не прояснилось.
Марта поднялась с кровати и принялась прохаживаться из стороны в сторону. Кристина поспешила схватить первую попавшуюся кофточку из своего шкафа и, нырнув в неё, снова села рядом с подругой.
– Почему, ты можешь сказать? – с некоторой нервозностью в голосе задала мучивший всех вопрос Марта. Её страшно раздражала склонность Ханны к театральным эффектам.
– Моя мать решила выдать меня замуж! – взвыла Ханна, снова разражаясь рёвом. По раскрасневшемуся от слёз лицу было понятно, что сие событие действительно казалось девушке самым страшным кошмаром.
– За кого? – логично поинтересовалась Кристина.
Прерываясь на всхлипы, Ханна с большим трудом ответила:
– За сынка начальника градостроительного комитета. Девочки, видели бы вы его! Худой, прыщавый,
– Погоди, погоди, – Марта замахала руками в попытке остановить поток речей взволнованной подруги. – Как так? Почему? Зачем?
– Да затем, что мать спит и видит, чтобы я вышла замуж за богатого и решила все её долговые проблемы! Когда я только услышала об этом, подумала, она шутит, но потом пришла в ужас. Это же самое настоящее средневековье! Девочки, я руки на себя наложу! – она снова перешла на вой.
Подруги скорбно переглянулись.
– Зачем это его родителям? – спросила Кристина. – Я имею в виду, для чего им долги твоей матери? Молодой человек, судя по всему, тоже не заинтересован.
– А это уже блажь фрау Хофстер – супруги достопочтенного главы комитета. Очень уж ей приспичило добавить фамильному гербу семьи кусочек аристократизма, – злобно проговорила девушка. – Они не нашли никого лучше для своего ненаглядного сынули. Боже! Я чувствую себя скотиной, которую продают на рынке! Ужас какой и это в наше время!
– То есть всё решено и ничего нельзя изменить? – с тревогой в голосе спросила Кристина.
– Если они думают, что вправе решать что-то за меня, то я им устрою! Я объявлю бойкот и ни на какую помолвку не приду! Пусть делают что хотят! Я так и сказала матери.
– А она?
– У неё нет на меня рычагов давления. Стала грозить, что заберёт меня из школы, но я знаю, что блефует. Она счастлива, что здесь не приходится ни за что платить и понимает, что если я оставлю школу, то не останется шансов найти для меня хорошую работу. А без мужа и без работы я повисну на её шее. Ей этого не нужно. Мать спит и видит, как бы сбагрить меня куда подальше и чем быстрее, тем лучше.
Ханна умолкла. В тишине, нарушаемой громким шмыганьем, все трое не знали, что ещё сказать. Подобное действительно было дикостью и больше походило на необдуманный жест отчаяния со стороны матери Ханны. Тем не менее, выждав с минуту, Марта всё же решилась признаться.
– А я тоже замуж выхожу. В смысле, ты не выходишь, мы это уже поняли, а я вполне, – она как ни в чём не бывало растирала полотенцем волосы, стоя возле зеркала.
Остальные обомлели от столь резкого перехода.
– Как? – опешила Ханна. – За кого? Почему раньше не сказала?
– Я сама узнала только в субботу.
– Ты что такое говоришь? Если это ты так решила меня поддержать, то у тебя не вышло! – Ханна снова начинала злиться.
– Вот даже не думала, – Марта обернулась к девочкам с очень серьёзным видом. – В субботу отец познакомил меня со своим партнёром по бизнесу и его сыном. Мы очень мило посидели в ресторане, и родители без лишних слов объявили, что желают слияния. А так как совместный бизнес предполагает оставаться внутри семьи под контролем тех, кому можно доверять, то мы с Гансом должны это слияние закрепить, – она говорила всё это с таким спокойствием, что становилось жутковато.