Учительница в приюте для маленьких магов

Заблоцкая Катерина

– Я сказала леди Чеккини, что ты мне уже не начальник, так что в общем-то мои моральные устои нам уже не мешают, - Эля нервно дернула уголком губ.
– А ещё сказала, что её не должны интересовать такие вопросы. Это моя личная жизнь, и прерывать с тобой общение я не намерена.

– А ты только так сказала, или в самом деле не намерена?
– я подступил ближе к Элеоноре.

Она демонстративно отвернулась, но за плечи себя обнять позволила. Я так и остался стоять прямо у неё за спиной, чувствуя жар девичьего тела сквозь

плотную ткань её платья.

Определенно, в одежде из её мира были свои преимущества. Будь Элеонора одета в те, как она говорила, футболки, сейчас преград между нами оказалось бы меньше.

– Я в самом деле не намерена, - сердито пробормотала Элеонора.
– Но говорить с леди Чеккини тебе по этому поводу не надо, потому что у нас есть другое важное дело.

Мне не удалось удержать тяжелый и в какой-то мере грустный вздох. Определенно, у работы Светлого Лорда есть свои преимущества, но есть и минусы, и самый главный из них -постоянное наличие тех самых «более важных дел».

Тем не менее, пришлось уточнить:

– Что-то ещё случилось?

– Да, - подтвердила Эля.
– Сегодня утром ко мне подошел один из учеников, мальчик из средних классов, и попросил о встрече с тобой.

Я насторожился.

– Синяя Комната?

– Да, она самая, - кивнула девушка.

– Ты же...

– Конечно, сказала, что ты с ним повидаешься, - кивнула она.
– Как иначе? Сказала, чтобы он сообщил, где и когда может. Надеюсь, ты не против.

– Совсем не против, - вздохнул я.
– Поговорить с детьми без разрешения попечительского совета получится только тайно, а мне надо это сделать, если я хочу хоть на йоту подобраться к разгадке.

– Вот и я так подумала, - подтвердила Элеонора.
– Этот мальчик позже передал мне записку через Маттео. Вот, держи. Это тебе.

И, стряхнув мою руку со своего плеча, вложила в раскрытую ладонь клочок бумаги.

Я развернул бумажку, где неровным детским почерком были нацарапаны какие-то слова. Больше всего напоминало шифр, и я усмехнулся, рассматривая знакомые закорючки.

– Ты понимаешь, что тут написано?
– обеспокоенно поинтересовалась Элеонора.
– Я так и не разобрала, хотя обычно проблем нет. Какая-то. Бессмыслица.

– Действительно, бессмыслица.
– кивнул я.
– Дети просто зашифровали послание. Наверное, даже не подумали, что мы с тобой можем просто не понять, о чем речь.

– Но ведь ты понимаешь?

– Да, понимаю, потому что когда я учился, этот шифр уже был в ходу. Он, наверное, почти такой же старый, как и этот приют. Время назначено, правда, позднее. После отбоя. Но я приду, главное, чтобы дети не попались, - я вновь бросил взгляд на лист бумаги.
– Спасибо, что принесла это.

Эля, кажется, немного смутилась. Она переступила с ноги на ногу, а потом тихо уточнила у меня:

– Ты меня прогоняешь?

Я удивленно воззрился на неё. Почему-то

казалось, что Эля и не захочет оставаться, в конце концов, заведет свою старую песню про правила приличия. Но леди Чеккини, очевидно, сделала доброе дело, попытавшись убедить её в том, что любые отношения со мной следует прервать. По крайней мере, тот взгляд, которым меня сейчас одарила Элеонора, был каким угодно, но не испуганным.

– Разумеется, мне бы и в голову не пришло тебя прогнать, - улыбнулся я.
– Мне просто показалось, что ты сама не слишком-то захочешь у меня оставаться. Но если...

Вместо ответа Эля резко обернулась ко мне, обвила шею руками и поцеловала в губы. Страстно, так, как прежде никогда не делала. Я сгреб её в охапку, прижимая к себе, чувствуя этот невероятный жар девичьего тела, и целовал сам, быстро, рвано. Губы скользнули по шее, пальцы пробежались по шнуровке её платья, распуская её.

Мы пришли в себя уже на кровати, и то - благодаря неудобному платью. Юбки сбились, образуя такую себе непреодолимую преграду, а шнуровка наоборот крепче стянула девичью грудную клетку.

Я откатился в сторону, выпуская девушку, и выдохнул:

– Прости.

Эля дернулась, как будто от пощечины, села на краю постели и бестолково дергала собственное платье, пытаясь привести её в порядок. Но дотянуться до каждого крючка как следует не могла, только сильнее злилась. Я видел, как пунцовели её щеки, и почувствовал себя, если честно, последней сволочью.

– Позволишь тебе помочь?
– подал наконец-то голос, поняв, что и дальше притворяться, будто меня здесь нет, совсем уж странно.

– Да, - прошептала Эля.
– Пожалуйста. Ты. Не подумай, только, что я какая-то ненормальная. Я знаю, что здесь не принято. Хотя в моем мире это вполне нормально. Просто.

– Ш-ш-ш, - я наклонился ближе к девушке, быстро целуя её в шею.
– Надеюсь, ты не надумала, будто я считаю тебя развратницей. Во-первых, у нас не такие строгие нравы, как пишут в учебниках или рассказывает леди Чеккини. Во-вторых, женщины имеют точно такое же право на желание, как и мужчины.

– Если ты считаешь, - выдохнула Элеонора, - что я. хм. Удовлетворяла когда-либо свое право на желание, Луи, то ты очень сильно ошибаешься!

– Я очень рад, что соответствующие желания, о правах на которые мы говорим, возникают у тебя именно по отношению ко мне, к тому же, это взаимно. Но я буду последней скотиной, если позволю себе воспользоваться этим, - неохотно отозвался я, справившись наконец-то с узлами на её шнуровке.

– Почему?

– Почему последней скотиной?

– Да. Почему?

– Потому что, во-первых, мне совсем скоро выходить, а оставлять девушку одну в холодной постели - это не лучший поступок со стороны влюбленного мужчины. А во-вторых, ты заслуживаешь, чтобы к тебе относились исключительно с серьезными намерениями.