«Учиться, влюбиться… убиться?»
Шрифт:
Родителей элвара тоже обезглавили. Их тела нашли, когда вывели войска Деркаана. Я тогда была рядом с ним. За два дня до похорон, на похоронах, несколько дней после того…
Прилипла, как банный лист и не отлипала. И плевать мне было на все церемонии. Пусть хоть одна живая душа будет рядом.
А не проще ли было завести для этих целей собаку? Ей-ей, дешевле обошлось бы!
— Да ты мне тоже недорого обходишься!
— А конфеты?
— Сдается мне, на конфетах Элварион не разорится.
— Я подумаю об этом, когда потребую премию за спасение твоей
Дайр уже не кричал. Реллон терпеть не мог вампиршу, но помочь Дайру он сумел. Как только Дайр оказался достаточно близко к его решетке, элвар метнулся вперед. Дальше все было просто и быстро. Реллон притянул волшебника к решетке — и сильно сдавил ему сонную артерию. В результате Дайр лежал на полу в глубоком обмороке, и это меня вполне устраивало. Помочь я ему все равно не могла, а слушать его истерику — удовольствие ниже среднего. Теперь он очнется только после активного воздействия. Водой там или по морде… Я пристально смотрела на элвара. Глаза в глаза, рука к руке. Так нам было проще всего разговаривать.
— У меня есть один план. Смотри, здесь не работает никакая магия, кроме той, что направлена внутрь меня.
— Согласен. Я попробовал слегка ускорить регенерацию — и у меня все получилось. И переговариваться мы с тобой можем, как и раньше.
— Это плюс. Вот регенерацию я и собираюсь немного ускорить.
Облекать свой замысел в слова мне не понадобилось. Тёрн понял все с полумысли.
— Это может быть опасно для тебя.
— Еще опаснее нам будет встретиться с этим уродом. Который третий компаньон этих педиков.
— Согласен. Ты думаешь, это тот самый…
— Уверена. Именно он тогда был на поляне… я думала, мне показалось, но — нет!!
Меня трясло от ярости! Дай только выбраться — ты мне за все ответишь! За войну! За погибших людей! За Анну! За Азэлли! Мразссь!!!!
Меня трясло, и пришлось вцепиться в прутья, чтобы никто не заметил, как дрожат мои руки.
Но что, что могло подвигнуть его на осуществление такого дикого плана?! Сделать из короля зомби, развязать войну? Зачем?! Я и сама далеко не ангел, но чтобы так…
— Мне показалось, он нас всех ненавидит.
— И что могло вызвать такую ненависть, чтобы ты ее почувствовал через зеркало?
— Не знаю.
— Может, это моя? Я его ведь тоже ненавидела. Или ребят?
— Ты не сможешь. У тебя не убивали близких людей.
— Тогда получается голимая глупость! У меня не убивали, а у него — убили?
— Возможно.
— И ненавидит он за это тебя? Признавайся, кого ты успел прибить за свои сто лет?!
— Да я вроде не старался…
— А все-таки… попробуй припомнить, пожалуйста!
Тёрн долго морщил лоб, а затем покачал головой:
— Знаешь, я действительно убил пару человек — но именно что человек! Не элваров! У меня на совести нет ни одной элварской жизни.
— А почему этот тип тогда на тебя так взбеленился?
— Гадать можно бесконечно. Вот поймаем его — и будем долго спрашивать.
— Мы — его?! Сейчас скорее он — нас.
Меня пробрала дрожь от одной мысли. Я не слишком
— Даже не думай!
— Да, ладно, я ж так, в рамках пьесы.
— Какой еще пьесы?!
— Такой. Трагедии Шекспира. «Омлет» называется.
— Ну-ну.
Конечно, мысли о самоубийстве мне в голову не приходили. Вот еще не хватало! Эта чушь для тех, кому заняться нечем. А у меня еще пять человек на шее. Хорошо, два человека и три элвара, но их же как-то вытаскивать надо! Сама начала заварушку — сама и разгребать буду. И кто мне мешал в свое время попросить директора! И ни в какую экспедицию Тёрна не пустили бы. Сидел бы в Универе как миленький.
— Ну-ну…
— Не нукай, не запряг!
— Так не напрашивайся!
— Но ты сам понимаешь, если бы ты остался в Универе, мне было бы гораздо спокойнее.
— А мне?
— Это полбеды. Кто знает, нашли бы мы этих мерзавцев — или нет, если бы тебя не было с нами…
— То есть?!
— Что — то есть?! Ты же и сам понимаешь!
— Понимаю. Это чертовски неосторожно с их стороны — ловить нашу группу.
— Еще бы! Мало кто встревожится из-за меня или Азэлли, но ты — другое дело! Я буду не я, если через сутки эти горы не прочешут частым гребнем!
— За сутки от нас и следа не останется.
— А кое от кого — уже. Бедный Дайр. Бедный Эстанор.
— Не Азэлли?
— Губит людей не пиво, губит людей самонадеянность! Она была сильнее меня — и слишком полагалась на свою силу. Я не могу простить ей, что она эмоциями подвела команду.
— Ёлка, ты все-таки женщина до мозга костей. Лепи из тебя боевого мага, не лепи, все равно косы наружу торчать будут!
— Обнаглел, да?!
— Не обижайся. Ты знаешь, что я прав.
Была охота. Ну да, я женщина — и что?! Даешь феминизм!
— Но-но! Никакого феминизма в этом мире, пока я жив, не будет и в помине! И любую феминистку, которую занесет в Элварион, мы так быстро выдадим замуж, что она и чихнуть не успеет!
— Тогда тебе лучше держать эти намерения при себе, а то к вам феминистки со всего мира сбегутся…
— И на меня посыплются обвинения в сексуальных домогательствах?
Так за безобидным трепом прошел весь день. Мы молчали, молчали элвары, молчал Лютик, находящийся в глубоком трансе, молчал Дайр, которого никто не собирался приводить в чувство. Винер и Реллон отлично понимали, что план побега не стоит обсуждать вслух — и полностью положились на меня и Тёрна. Все-таки какое-то доверие я завоевала. А что до его величества — в этом мире не было элвара, который не готов за своего короля в огонь и в воду. В самом начале Лютик хотел заговорить со мной, но я коснулась пальцами мочки левого уха в старом как мир жесте «нас могут слушать» — и приятель замолчал. А потом и вовсе погрузил себя в восстанавливающий транс, справедливо полагая, что ни казнь, ни наше бегство из тюрьмы, ни ужин он не проспит.