Удача бродяги: Рядом, но не вместе

Караванова Наталья Михайловна

Бубум. Бубум.

Сейчас это было не важно. Я захлопнула дверь в каюту и упала на койку, как была. Разве что скинула туфли.

И через какое-то время поняла, что не смогу уснуть.

Может, виной леватский чаёк, может, перевозбуждение, или все сразу – но я не могла успокоиться.

Маленькая каюта была совершенно темной, только контрольная панель у выходя синими и зелеными огоньками успокаивала: условия комфортные, здесь все в порядке, Реми! Отдыхай спокойно: мы бдим! Мы сразу просигналим, если упадет давление или содержание

кислорода, а температуру ты и сама почувствуешь, и мы в красную зону уползем… и вообще.

Молодцы, приборы. Держитесь! Так держать!

Нет, в обычной жизни я с посторонними огоньками не разговариваю. Но что поделать, если вокруг давно и прочно нет хороших… ладно, нормальных людей?

Я сжалась в комок под одеялом, и попыталась считать. Сначала овечек, потом космолетики, потом просто.

Когда оказалось, что считаю вслух, дрожащим тонким голоском, врубила свет и скрылась от проблем в душевой кабинке. Там было много влажного пара, теплого и приятного, и много света. В каюте освещение почему-то более тусклое. Хотя, может, его просто заело в режиме ночника.

Стояла, прижавшись лопатками к теплой влажной стенке, и медленно дышала паром, уговаривая себя, что все в порядке. Что прямо сейчас и здесь все живы и здоровы, и никто никого не убьет и не похитит. И что капитан обо мне знает. И что письмо для шефа Ларди, опечатанное так, что кроме него никто не прочитает, уже в пути… лишь бы только интеллектуальная капсула-прилипала быстро нашла подходящий корабль и добралась в Пуэрто-Кристалл раньше меня.

Лишь бы больше ничего плохого не случилось. Ни со мной, ни… ни с кем либо еще.

Вдруг до меня дошло, что последние несколько часов я если и вспоминала Нордвелла, то вскользь, мимолетом: либо его словечки, либо его насмешки. Что бы он сказал или сделал в той или иной ситуации. Просто не до того было. А сейчас… сейчас вдруг кажется, что это не я в беде. Что это там, в астрополисе Кинга что-то пошло не по плану…

Хотя, у Нордвелла никогда ничего не идет по плану. У него нет плана. Он импровизирует. Но на этот раз, возможно, удача оказалась не на его стороне. И что-то пошло не так.

А я даже не узнаю. Никогда не узнаю…

Почувствовав, что на меня снова накатывает это странное «бубум, бубум», я открыла глаза и свирепо заставила себя думать о другом. Не о Нордвелле. А о…

Как, интересно, там круиз? Мама и Луис на огромном белом лайнере… синее небо Кристалла, Диамант на закате подкрашивает волны в цвет ягодного мороженого…

Пейзаж представился, как наяву.

Ага. И сидят они вдвоем за столиком на верхней палубе. И думают, куда же задевалась их бестолковая я? Ни писем, ни приветика по сетке…

Есть, о чем беспокоиться. Ну, ничего. Если капсула долетит, Шеф Ларди придумает, что им соврать, чтобы не так сильно беспокоились. Скажет, что я на стажировке где-нибудь…

Только бы еще Перес не догадался им написать и разболтать о похищении. Вот это было бы совсем…

Я прислушалась

к себе, но новое «бубум» осталось где-то в глубине на этот раз, лишь напугав тайным знанием, что оно никуда не делось, а все еще где-то близко.

Нехотя я вернулась в постель. Может, это как раз и есть то, что взрослые умные люди называют депрессией? Или все-таки леватский чай? Или?..

Мысль ускользнула.

На следующий день из каюты я не вышла. Было страшно. Нет, не из-за Мозеса. И не из-за Нордвелла. Просто абстрактно страшно. Умом знаешь, что там, за переборкой продолжается обычная нормальная человеческая жизнь. А где-то внутри все равно уверен, что за дверью каюты – черный безвоздушный мрак и абсолютная тишина. Космос. И никого-никого, ни одной живой души.

И весь мир сжимается до размеров твоего тела. И бессмысленно ругать себя, смеяться над собой, заставлять себя. Все бессмысленно: тело знает, что как только откроет дверь – сразу смерть. Взрывная декомпрессия.

На второй день стало голодно: в эконом-классе доставки в каюту нет.

Я бы даже готова была потерпеть, в конце концов, без еды человек может долго, а питьевая вода сюда все-таки подается. Но голод не уходил, а к обеду ко мне в личное пространство стукнулся старпом, который ранее поделился информацией из пассажирской базы про Мозетса. Он обеспокоенно сообщил, что в секции общины была драка и один из пассажиров прямо сейчас находится в медотсеке корабля. И «возможно вам будет это интересно».

Интересно – это не правильное слово.

Прочитав сообщение, я поняла, что мне тревожно, тоскливо до зубной боли, но никак не «интересно». Однако это был отличный повод взять себя в руки. Хотя бы потому, что посещение медицинского отсека можно разложить на серию простых действий и выполнять их пошагово, как инструкцию: не задумываясь и не отвлекаясь на всякие фантомные ужасы. Душ, прическа. Одежда… с этим надо что-то делать. Мой гардероб – это по-прежнему синие штанишки, простая пляжная блузка, спортивные туфли, когда-то подаренные доктором Лопес и «удача бродяги». Все порядком поистрепалось. А если б у меня не было возможности время от времени стирать одежду и белье, я бы уже выглядела бездомной бродягой.

…но самое главное, поговорив с пострадавшим, я смогу забежать в ресторан и перекусить. И купить чего-нибудь с собой – чтобы не приходилось выходить из каюты чаще, чем необходимо.

И все равно, несмотря на все самоуговоры, я около минуты проторчала у двери, не решаясь ее толкнуть. Космос усмехался там, снаружи, точно зная, насколько я, оказывается, его боюсь…

Так. Вдох, Реми. Сжать кулаки, досчитать до десяти. Медленно! Спокойно! Все, пошли!

Улыбку на лицо и вперед!

Я увидела себя в зеркальной поверхности одной из декоративных панелей и чуть не рассмеялась: встреть я нечаянно где-нибудь кого-нибудь с такой вот улыбкой, стала бы заикой, пожалуй.