Удача не бывает случайной
Шрифт:
В начале пятого, раздался звук клаксона, и я увидел стоящий у обочины автомобиль. Оторвав свое тело от стены, которую подпирал все это время, я подошел и сел впереди, рядом с Лаурой.
— Здравствуй, — посмотрев мне в глаза, произнесла она. Я ответил на ее приветствие, и машина отъехала от обочины.
— Куда едем? — осведомился я.
— Если назову, тебе это может ничего не сказать.
— А к кому?
— Почему ты решил к кому?
— Потому что с тобой мы могли поговорить, где угодно.
— Приедем, увидишь. Надеюсь,
— С тобой я ничего не боюсь.
— Почему со мной?
— Потому что доверился.
Дальше наш разговор перешел на ничего не значащие темы, чтобы скоротать время в дороге, а молчание вносит напряженность. Ехали мы на восток города и вскоре свернули на узкую улочку, состоящую из двух- и трехэтажных домов. Это был старый район, куда еще не пришла мода урбанизации. Мы остановились перед приятного вида зданием, переделанного под офисы. Но не в это здание направилась Лаура, а в соседнее, которое было грязнее своих собратьев. На двери висела нелепая вывеска, где сообщали о своем существовании — разные конторы. Несмотря на внешний вид, внутри было чисто уютно. Мы поднимались на третий этаж, каждый этаж имел свой цвет. Первый был светло — синим, второй темно-коричневым, третий бледно-серым.
Лаура шла впереди меня, так что я мог созерцать ее стройную фигуру. На ней был голубой костюм-двойка, волосы не просто спадали на печи, а были художественно взлохмачены.
Черные чулки со швом, подчеркивали стройность ног. Чтобы как то нарушить молчание, я сказал:
— У тебя сбились набок швы на чулках, — сказал я ей в спину, не известно, на какую реакцию рассчитывая, то ли злость, то ли смех.
Она чуть обернулась, чуть приподняла бровь:
— Тебя это смущает?
— Скорее возбуждает.
— В следующий раз, специально для тебя, я их надену швами вперед, чтобы ты мог их поправить.
— Мне нравится фраза. «Чем вы гладите женские чулки? Рукой!»
Лаура ничего не ответила на мою банальность, при этом зная, что швы на чулках в порядке.
На третьем этаже она свернула направо, прошла до третьей двери, и, не постучавшись в нее, открыла и вошла, я следом. В комнате наблюдался спартанский уют — темно коричневый диван, кресла того же цвета, старый ковер на полу, заглушал шаги, вместо кондиционера — вентилятор, холодильник вдоль стены. Все это говорило о том, что здесь никто не живет. Никаких шкафов и прочих вещей. Мы были на конспиративной квартире.
И в этом кабинете, за массивным столом восседал мужчина, мне уже знакомый. Я вспомнил его имя — Антонио Дорадо, тот про кого Лаура сказала, что он влиятельный человек в СИДЕ. Белоснежная рубашка оттеняла его смуглое лицо, с выбритыми до синевы щеками.
«Что-то стало проясняться», — подумал я про себя, остановившись на пороге и закрыв за нами дверь.
— Проходите, господин Марше, — указал он мне на одно из кресел, сам же остался за столом. Лаура, включила холодильник, тот загудел достаточно громко, —
— Удивлены? — спросил Дорадо.
— В некоторой мере. Не ожидал увидеть вас, того, кто не хочет быть на виду.
— Вы правы, я не люблю публичность. Мне хотелось побеседовать с вами и ранее, но вчерашняя ваша встреча с Джеймсом, внесла коррективы в тему беседы.
— Я вас слушаю, — не акцентируя внимание о роли Лауры в этом деле.
— Вы знаете кто я?
— Точно нет, но из СИДЕ.
— Представлюсь еще раз. Полковник Дорадо, начальник одного из отделов контрразведки.
— И чем я обязан такой чести?
— Все по порядку. Определенная степень открытости поможет установить взаимное доверие. Можете вы рассказать, о чем шел разговор с Джеймсом.
— Вы сказали об установлении доверия, и вы пригласили меня сюда, может быть вы, и начнете, а я определю степень откровенности.
Полковник легко вздохнул: — Как видите, я не приглашал вас к себе в кабинет, значит все, что будет сказано здесь, будут слышать только трое.
— А микрофоны?
— Они не услышат, даже если и есть.
— Вы так уверены? У вас наверняка есть недоброжелатели.
— Конечно, есть, как не быть, — довольно улыбнулся он, — но этот холодильник шумит специально, так на всякий случай.
— Слушаю.
— Первоначально я хотел вас расспросить более подробно о том, тайном лагере, куда вы попали и об американской базе. Высказали мне свое мнение.
Что их интересуют эти базы? Наверняка он знает и о той и о другой. Не может не знать думал я, глядя на него. А откуда он знает, что я там побывал спрашивать бесполезно, не выдаст он своего информатора.
— Но вы о них знаете?
— Безусловно. Иначе, зачем хожу на службу, но я там не был.
— Не приглашали?
— Увы.
— И терпите?
— Не все так просто. Даже владея информацией, я не всегда могу ей воспользоваться в работе. Есть иные силы.
— Которые могут оказаться влиятельнее.
— И это тоже. Так что скажете?
— Это два совершенно разных объекта. Один, тот, куда меня увели принудительно, вероятно, для подготовки и не солдат национальной армии. Сужу по их отношению ко мне. Чудо, что удалось вырваться.
— Вы верите в чудеса?
— Это к слову, а так не верю.
— А во что верите?
— В себя.
— Это не мало, важно не переоценить. Извините, что перебил.
— Впечатление, что там контрабандой промышляют, но не наркотики, думаю алмазы.
— Видели?
— Нет, — соврал я. — подозрение, — понимая, что он мне не поверит. — Другая база — это цивилизованный американский лагерь, со всеми присущими атрибутами: постройки, спортивные снаряды, ангары, вертолеты. На сколько она легальна не мое дело. А что думаете вы о моих приключениях и что мне делать?