Удачи тебе, сыщик!

Леонов Николай Иванович

– Кончилась, больше нету, а я засыпаю только в девять, а уже через полчаса ломать начнет. – Артист блаженно улыбнулся, алкоголь теплом разливался по всему телу. – Ну, ничего, дело обычное, к Сильверу пойду, он божий человек, спасет. – Он вновь открыл глаза, взглянул на сидевшего в темном углу сыщика. – Но Саша меня ругать будет, а я стыжусь, переживаю.

Уверенный, что Классик не видит, сыщик внимательно следил за его движениями. Артист, может, он и классный, но такое не сыграть, он абсолютно искренен. «Я промахнулся.

Отрицательный результат – тоже результат, и Классик мне определенно нравится».

– Извините покорно, господин полковник, сравнение я неэтичное употребил. Вы, конечно, не палач, просто холодный профессионал. – Спиртное достало окончательно, артист заговорил быстрее и легче. – Я обыкновенный русский артист, говорят, что гениальный, значит, пьяница. Я же каждый вечер на арене смеюсь, плачу и умираю. Я же не прикидываюсь, натурально веселюсь, плачу и умираю. Вам понятно? Нет, вы классный профессионал, холодный и расчетливый. Вы, извините, исполняете свой номер, который доводите до «продажи», так мы называем финал, любой ценой. Кто-то упал под ногами, другой человек случайно на пути оказался, все прочь, только вперед!

– Прошу вас, перестаньте, – сказал Гуров.

Артист услышал в голосе полковника боль, замолчал, посмотрел удивленно. Сыщик вынул из кармана фляжку коньяка, взглянул на Классика и пить не стал. Артист ударил больно, в самое незащищенное место. Другими словами, но по смыслу то же говорила жена, когда собирала вещи.

– Хорошо, хорошо, я холодный профессионал, проглотил и двинулся к своей цели. А вы, нравственный человек, ответьте, что за человек Александр Аверков?

– Человек – существо сложное, чужая душа – потемки.

– А конкретнее, – перебил сыщик, что делал крайне редко, сейчас не сдержался и продолжал: – И не считайте, что закладываете приятеля, вы помогаете найти и обезвредить жестокого убийцу, спрямляете путь розыска. Ваше мнение, Сильвер способен убивать за деньги?

– Ваш вопрос смешон!

– Отвечайте аргументированно. Восклицательных знаков мне хватает в газетах и в «ящике». Слушаю.

– Александр Аверков по кличке Сильвер обыкновенный русский мужик: одной рукой ворует, другой раздает.

– Но себе оставляет.

– Обязательно. Однако факт, содержит совершенно чужую семью, себе оставляет на пропитание. – Классик задумался. – В подвале он припрятал на черный день. Так русский же мужик, коль возможность есть, значит, непременно. Жизнь напугала, он иначе не может. Саша способен убить, только защищая семью. А за деньги – нет, головой отвечаю.

– Спасибо. – Гуров хотел коньяк отдать, но, взглянув в умиротворенное лицо артиста, решил, что еще рано. – Разрешите прилечь на часок, дверь заприте, если явятся, я отобьюсь и уйду. А вы заявите, держал под угрозой оружия.

– Ложитесь, только учтите, там много людей спало. А что ответить, я сам соображу.

Гуров

улегся за китайской ширмой на широченную низкую кровать, и сон, ничего не зная о транквилизаторах, поднялся изнутри и опустился сверху, запеленал. Последнее, что сыщик слышал, был вкрадчивый, укоризненный голос артиста, который доверительно беседовал сам с собой:

– Нехорошо, Классик, нехорошо, обидел человека.

– Разве можно обидеть танк?

– Чего ты говоришь, Классик. Твой гость – человек, только очень несчастный…

Он проснулся, выскочил из кровати, как из окопа, непроизвольно выхватил пистолет, бросил взгляд на свой ящичек. Не выходя из-за ширмы, прислушался. Тишина. Окна залепил утренний туман, они смотрели слепо, словно сквозь бельма. Сыщик вышел на середину комнаты. Артист все так же сидел в кресле, только руки его не лежали спокойно на подлокотниках, а судорожно обхватили плечи. Гуров посмотрел на стенные ходики, на свои часы, было начало девятого, до прилета Орлова оставался час. Сыщик проспал около трех часов, чувствовал себя превосходно.

– Доброе утро, Николай Иванович.

Артист приоткрыл глаза, кивнул, челюсти мелко дрожали, через силу он улыбнулся и спросил:

– Как спали?

– Отлично, у вас превосходная кровать, понимаю девочек, которые заскакивают к вам отдохнуть. – Сыщик подошел к раковине, взял стакан, начал его мыть.

– Вы не стесняйтесь, я бы все равно лечь не смог, мне сейчас только сидеть.

– А я знаю и не стесняюсь. – Сыщик вынул фляжку с коньяком, фляжка была заморская, изогнутая, чтобы удобней улечься в кармане, вмещала 0,7 литра. Гуров умел обращаться с больными алкоголем, налил граммов шестьдесят, зная, артисту сразу больше не выпить.

– Это что? – Классик взял поставленный перед ним стакан, поднял, поставил, виновато улыбнулся.

– Отличный напиток, – ответил сыщик, отошел к окну.

Когда артист с этим номером справился, Гуров тут же налил ему вторую порцию. После третьей дозы и небольшой паузы Классик легко поднялся, вытянулся тонким сильным телом.

– Случалось, что незваные гости меня обворовывали, допивали неприкосновенный запас, – сказал он и рассмеялся. – Редко кто принесет с собой… И вдруг – французский коньяк! – Он внезапно притих, смахнул с лица выступивший пот, спросил: – И что дальше?

– Мне нужен телефон, – ответил Гуров.

– Понятно. Можно позвонить от Сильвера. Конспирация бессмысленна, после звонка Капитана они понимают, что здесь именно вы, но если желаете… Минуточку.

Артист вышел, тут же вернулся, принес телефонный аппарат, подключил в свою розетку.

– У нас параллельный, но мой сперли, я все собирался купить, а теперь цены, сами понимаете. Могу я чем помочь?

Сыщик задумался, ответил таким тоном, будто его долго уговаривали, наконец уговорили.