Удачливый крестьянин
Шрифт:
Вместе с братом я отправился к господину д'Орсану, чтобы получить у этого сеньора некоторые сведения, касающиеся женитьбы моего племянника. Граф сказал, что знает девицу, о которой шла речь; ее звали мадемуазель де Селенвиль, она была богата и хороша собой. Мы послали племяннику наше согласие, которое граф, собираясь в полк, вызвался лично передать, добавив, что его присутствие отнюдь не повредит молодому человеку в такую ответственную минуту. Мы просили графа привезти молодую чету с собой в Париж, на что он охотно согласился.
Покончив с этим делом, я стал думать, как бы поскорее сообщить Боссону об ответе моей дочери
Все это время племянник не появлялся, причем даже в те дни, когда у нас гостил его отец; это крайне удивляло меня; ведь брат мой, нежно любивший своих детей, был глубоко уязвлен тем, что с самого его приезда сын едва уделил ему четверть часа. Огорчение брата не оставило меня равнодушным, но были и другие, более веские основания беспокоиться о молодом человеке. С отъездом Боссона мне не с кем было поделиться своими опасениями. Я решил сам поговорить с племянником, и потому однажды велел разбудить меня пораньше, чтобы застать его еще в постели. Сказано – сделано.
– Как понять твое поведение? – сказал я ему. – Ни я, ни твой отец совсем тебя не видим. Или ты все еще упорствуешь в своих чувствах и стыд мешает тебе явиться нам на глаза?
– Нет, дядюшка, – отвечал он. – Не упрекайте меня за то, что прелести моей кузины затуманили на время мой рассудок. Ваши советы не прошли даром, хотя я вначале никак не верил, что смогу им последовать. Я отдаю должное вашей дочери, но я ей изменил.
– Как это, изменил! – воскликнул я, – Неужели благоразумие можно назвать изменой? Но если я верно тебя понял, ты избрал себе новый предмет страсти; а она любит тебя?
– О да, дядюшка, – ответил он, – и ваш старший сын тоже нашел счастье в этой семье.
– Кто же эти девицы, – спросил я, – которые пленили сразу вас обоих? Скажи мне это, и ты увидишь, как охотно я помогу твоему счастью; лишь самые важные, самые серьезные причины могли меня заставить противиться твоим желаниям.
– Наши избранницы – две сестры, барышни де Фекур; это они завоевали наши сердца, – ответил он. – После смерти тетушки им досталось огромное наследство. Мой кузен смело может рассчитывать на успех, а вот я… на что я могу надеяться? Вы ведь знаете Фекура! А у меня нет ни денег, ни самостоятельного положения.
– Успокойся, – сказал я, – я ничего не пожалею, чтобы ты был доволен. Но у тебя остался портрет моей дочери. Отдай его мне, я вручу его Боссону, который скоро станет ее мужем.
Он без колебаний отдал мне портрет и пояснил, что это копия того, что находится у меня в кабинете, и что вещица эта случайно попала ему в руки. Племянник признался также, что письмо, которое было найдено на столе дочери, написал тоже он, но, боясь рассердить мою дочь и не желая, чтобы это дошло до меня, он попросил чужого человека переписать это письмо.
Вы легко поймете, как мне был приятен весь этот разговор. Я снова обрел своего племянника, и мне от души хотелось устроить его счастье. Я ушел, заверив его, что постараюсь воздействовать на Фекура.
Затем я послал за сыном, и он без уверток признался в своей страсти. Он добавил, что и господин и мадемуазель де Фекур уже выразили свое согласие. Я упрекнул его за неуместную скрытность и обещал, что приложу все силы, чтобы увенчать успехом его законные желания.
Пока мы
– Я выиграл дело, – добавил он, – но теперь мне придется ехать в провинцию, чтобы, согласно решению суда, вступить во владение частью имущества покойного дядюшки. Это состояние мне ценно лишь потому, что я смогу положить его к ногам вашей дочери. Вы разрешили мне надеяться, благоволите подтвердить ваше решение.
Я без колебаний заверил влюбленного молодого человека в полном нашем согласии. Мне было приятно, когда мой сын бросился его обнимать, назвав «зятем». Ведь это значило, что у сына добрая душа и он рад счастью своего друга.
Господин де Боссон просил разрешить ему выразить почтение моей жене и дочери. Я проводил его на половину госпожи де Ля Валле и послал за мадемуазель де Ля Валле.
– Господин де Ля Валле, – сказал он моей жене, – благоволил поощрить мою любовь, столь искреннюю, что я не боюсь показать вам всю ее силу. Я люблю вашу дочь. Пока я думал, что у меня есть соперник, с которым я должен считаться из чувства благодарности к вам, я молчал. Это была ошибка, я тревожился напрасно, и теперь прежде всего решаюсь умолять вас простить мою дерзость и одобрить мои надежды.
– Счастье дочери в браке, – отвечала моя жена, – единственное непременное мое условие. Я знаю, что ее сердце принадлежит вам. Стало быть, решение мое предуказано. Я не сомневаюсь в постоянстве ее чувств, и это дает вам право надеяться на исполнение всех ваших желаний, чему я буду весьма рада.
Естественно, что такая речь послужила вступлением к беседе между моей дочерью и ее возлюбленным; все, что только способна придумать нежность, украсило разговор, какой могут вести два молодых, остроумных, веселых и свободных существа. Боссон был в отчаянии оттого, что ему приходилось уехать, но отменить эту поездку было невозможно. Когда влюбленные уже прощались, я подошел к дочери и отдал ей портрет, возвращенный мне племянником.
– Вот, отдаю его по принадлежности, – сказал я дочери; – можешь им распорядиться по своему желанию.
Она сразу поняла намек, и портрет тут же перешел в руки счастливого Боссона. Он всех нас расцеловал и ушел готовиться к отъезду, пообещав вернуться как можно скорее. Я заверил его, со своей стороны, что как только все формальности будут выполнены, мы назначим день свадьбы.
Я сообщил своей жене о чувствах нашего сына и племянника к девицам де Фекур, мы вдвоем обсудили это новое обстоятельство, и с обоюдного согласия я на следующий день отправился к де Фекуру с визитом. Вопрос о браке моего сына с его дочерью уладился без труда; женитьба же племянника оказалась делом более щекотливым. После длительных переговоров мы условились, что я передаю сыну свою долю в откупных делах [124] при заключении его брака; то же самое сделает Фекур в пользу своей дочери, выходящей замуж за моего племянника.
124
Точнее, должность «генерального фермера» или «генерального контролера» (см. прим. 109).