Удачливый крестьянин
Шрифт:
– Ну, видите ли, – отозвался господин Боно, – не знаю, что вам на это сказать; такое уж дело – любовь; этот визит, конечно, не похвален: но насчет того, чтобы удрать от волка – дело другое; лично я думаю что он поступил не так уж глупо. Бешеный волк – препротивное животное ваш муж, по правде говоря, был весьма неосмотрителен. Так, значит дворянин вернулся с моря, и вы обвенчались. Так?
– Да, сударь; я считала, что это мой долг.
– Дело ваше; – заметил господин Боно, – а только мне жаль, что вы упустили беглеца. Он был бы лучшим мужем для вас, потому что богат; ваш супруг очень хорош, чтобы убивать волков,
– Мой муж располагал достаточным состоянием, когда мы поженились, – отвечала она.
– Ха! Достаточным! – вскричал толстяк. – Куда это годится? Того, что только достаточно, никогда не достает. Каким же образом он утратил свое состояние?
– В судебных процессах, – отвечала она. – Мы судились с соседним помещиком из-за спорного владения; тяжба сначала казалась пустяковой, но потом разрослась, и противник наш выиграл дело, так как имел покровителей. Это окончательно разорило нас. Муж решил уехать в Париж и попытать счастья на служебном поприще; его порекомендовали господину де Фекуру, и он получил место, но потерял его несколько дней тому назад, а я, как вы слышали, просила не увольнять его. Не знаю, оставят ли за мужем его должность, господин де Фекур ничем меня не обнадежил. Но на душе у меня стало легче, сударь, ибо мне посчастливилось встретить не только вас, но и другого человека, столь же великодушного, как вы, а вы были так добры, что приняли в нас участие.
– Да, да, – сказал он, – не печальтесь, вы можете положиться на меня. Нельзя же не помочь людям, попавшим в беду; по мне, так никто не должен страдать; увы, это невозможно. А вы, юноша, откуда родом? – обратился он ко мне.
– Я, сударь, уроженец Шампани, – ответил я.
– А, так вы из тех краев, где делают славное шампанское вино? Прекрасно. Там живет ваш батюшка?
– Да, сударь.
– Очень хорошо. Значит, он сможет поставлять мне шампанское, а то нам продают бог знает что. А кто вы по званию?
– Я сын землевладельца, – отвечал я. Таким образом, я сказал правду и вместе с тем избежал слова «крестьянин», которое казалось мне унизительным. Никому не запрещается прибегать к синонимам; сколько ни есть синонимов «крестьянина», я пользовался ими всеми, но и только: мое тщеславие не претендовало ни на что больше; и если бы мне на ум не пришел «сын землевладельца», я сказал бы без уверток: «Я сын крестьянина».
Пробило три часа; господин Боно вытащил часы, поднялся и сказал:
– Ну, делать нечего, я вас покидаю; увидимся в Париже; жду вас гам, мы еще потолкуем. До свиданья, я ваш слуга. Кстати, вы ведь едете сейчас? Сию минуту я отправляю в Париж мой экипаж, вы можете воспользоваться им. За наемные кареты безбожно дерут, вот вам случай съэкономить.
Он позвал лакея.
– Что, Пикар скоро думает выехать?
– Да, сударь, он уже запрягает, – ответил слуга.
– Так пусть доставит в Париж этих дам и молодого человека. Прощайте.
Мы хотели бы поблагодарить его, но он уже скрылся. Мы вышли на улицу, экипаж скоро подали, и мы уехали из Версаля, весьма довольные нашим покровителем и его ворчливой добротой.
Не буду описывать наш дорожный разговор; лучше приедем поскорее в Париж: ведь я еще мог поспеть на свидание; как вы помните, у меня была назначена встреча с госпожей де Ферваль у мадам Реми, в одном из отд’Аленных предместий.
Кучер
Я отпустил кучера, взял фиакр и отправился по заветному адресу.
Часть пятая
В предыдущей части говорилось, что, едва вернувшись в Париж, я поспешил к мадам Реми, у которой меня ждала госпожа де Ферваль. Я прибыл туда к половине шестого вечера и без труда разыскал нужный мне дом. В переулке, о котором упоминала госпожа де Ферваль, я увидел ее карету, а также калитку, через которую дама проникла в дом; следуя ее указаниям, я вошел через другие ворота, предварительно удостоверившись, что мадам Реми действительно живет здесь. Пройдя узкую аллейку, я попал в небольшой дворик, куда выходила дверь павильона, а из этого павильона можно было попасть в сад.
Едва я вошел во дворик, как дверь павильона, о котором упоминала госпожа де Ферваль, отворилась; видимо, шаги мои были услышаны. На пороге появилась высокая пожилая женщина, худая и бледная, одетая как простолюдинка, но весьма опрятно, на вид степенная и очень себе на уме. Это и была сама мадам Реми.
– Что вам угодно, сударь? – спросила она, когда я подошел.
– Мне нужно поговорить с дамой, которая только что сюда приехала или приедет через несколько минут, – отвечал я.
– А имя этой дамы? – спросила она.
– Госпожа де Ферваль.
– Войдите, сударь, – сказала она тотчас же.
Я вошел; в первой комнате никого не было.
– Так она еще не прибыла? – спросил я.
– Она здесь, – отвечала хозяйка, вынимая из кармана ключ и отпирая дверь, которую я в первую минуту не заметил. Там-то и ждала меня госпожа де Ферваль: она сидела на стуле возле маленькой кушетки и читала книгу.
– Вы запаздываете, господин де Ля Валле, – сказала она, вставая, – я жду вас уже не менее четверти часа.
– Ах, сударыня, не браните меня, – сказал я в ответ. – Это не моя вина; я только что вернулся из Версаля, куда ездил по делу, сгорая от нетерпения поскорее быть здесь.
Между тем, наша услужливая хозяйка, с рассеянным видом и как бы не вслушиваясь в наш разговор, что-то прибирала в комнате, а потом, ничего не сказав, вышла.
– Как, мадам Реми, вы уходите? – крикнула ей вслед госпожа де Ферваль, подойдя к отворенной двери в сад.
– Да, сударыня, – откликнулась та, – я поднимусь наверх, ненадолго; а вам, наверно, надо поговорить с этим господином? Или я вам понадоблюсь?
– Нет, можете заниматься своими делами, не стесняйтесь, пожалуйста.
И вот мадам Реми, сделав реверанс, оставляет нас одних, причем запирает за собой дверь и вынимает ключ: я расслышал, как щелкнул замок, хотя она проделала все это очень осторожно.
– Да она с ума сошла: по-моему, эта безумная женщина нас заперла! – сказала тогда госпожа де Ферваль, с выразительной, многообещающей улыбкой, направлявшей разговор в любовное русло и как бы говорившей: «Вот мы и одни».
– Не все ли равно? – отвечал я (мы оба стояли на пороге двери, выходившей в сад). – Мы можем разговаривать и без надзора мамаши Реми: это еще хуже, чем те ваши горничные. Ведь мы договорились, что будем свободны?