Удалой человек

Семенов Мануил Григорьевич

Стрелял Кушев длинными очередями, цели выбирал умело. Высмотрит, где немцы скопятся, и бьет по ним. Семьдесят один патрон в диске, но опустошается он незаметно. Когда приходило время перезаряжать автомат, вел огонь Журавлев.

Ствол автомата накалился, рукой не притронешься. Даже кожух и тот был горячий. Но все новые и новые очереди посылал Кушев в немцев. Бой шел уже больше часа.

Замолчал кушевский автомат, нет больше в нем патронов. Ловкими, привычными движениями разобрал сержант оружие и разбросал части в стороны.

Некоторые мелкие детали в карман положил. Прислушался: Журавлев тоже не стреляет. Кушев пополз к нему.

Лежит Журавлев в своем окопчике, прислонившись щекой к руке, будто уснул. Пуля попала ему в голову, чуть повыше лба.

Не уместиться вдвоем в тесном окопчике. Кушев подполз к Журавлеву и оттащил его в сторону. Мертвый боец прикрывал своим бездыханным телом живого товарища. У Журавлева остались нетронутыми три диска. Кушев взял его автомат и снова открыл огонь.

Почувствовали немцы, что стрельба стала реже, перебегать начали. Но вот опять ударила по ним кушевская очередь. Снова залегли немцы, снова завязалась перестрелка.

Кончились и эти патроны. Тогда перебежал Кушев к Ярцеву и автомат с собой прихватил. Ярцев весь в крови лежал, оружие его было разбито — видно, мина попала. Прилег Кушев рядом, пододвинул оставшиеся у Ярцева два диска, начал стрелять. Не было у него страха в груди, думал только о том, как бы немцев побольше убить. И прикидывал в уме: успел ли полк переправиться?

Пот бежал по лицу сержанта, последние силы собирал он. Видел, как падают немцы, и приговаривал тихо: «Вот вам, вот вам!»

«Вот вам, вот вам!» — пули, страшные как железные шмели, яростно неслись вперед, и цепи немецкие редели.

«Вот вам, вот вам!» — с глухим стоном валились фашисты на землю.

«Вот вам, вот вам!» — трупов все больше оставалось на поле.

Опять кончились патроны. Отбросил Кушев автомат, закричал Газисову:

— Мудин, ты жив?

Никто не ответил.

— Отвечай, Мудин. Почему ты молчишь?

Опять молчание.

И страшно тут стало Кушеву. Один остался, один среди мертвых товарищей. Он вскочил и бросился бежать к реке. Необыкновенно ярко мелькнул перед глазами желтый обрыв берега. А потом исчезло все.

...Очнулся он в санитарной части. Увидели друзья с другого берега реки, как свалился Кушев вниз, бросились за ним вплавь и благополучно вернулись с товарищем обратно.

Сержант Кушев, удалой человек, остался жить.

СТРЕЛЯЮЩЕЕ ДЕРЕВО

Перед полковником был разложен лист бумаги, расписанный разными красками. Больше всего в нем было зеленых пятен. Это были леса и кустарники. Стояли они крепко, вцепившись корнями в твердую, как камень, мерзлую землю. А снега кругом намело в рост человека.

Утром полковник ходил с лыжниками по лесу, полянки приметил, тропки. Можно ударить по немцам из леса, близко он подступает к Каменке, где враг засел. Выйдешь из леса, и до

крайних домов метров триста будет. Тут и окопы немецкие. Красным карандашом обвел полковник на карте деревню, стрелками обозначил пути подхода к ней. Где лес гуще, можно так подобраться, что и не заметят немцы. Но не тут ли у них как раз установлены пулеметы?

Полковник посмотрел на часы и сказал связному:

— Узнайте, вернулся ли сержант Кушев. Если он уже здесь, скажите, чтобы явился ко мне.

И снова полковник склонился над картой, снова начал прикладывать линейку, подсчитывать.

Вскоре в землянку вошел рослый боец в валенках и полушубке.

— Сержант Кушев явился по вашему приказанию, — доложил он командиру.

Полковник оторвался от карты.

— Садись, Кушев, поговорим. Понимаешь, нужно точно выяснить, где у немцев расположены пулеметы. Поручаю это дело тебе. Разведку придется вести из леса. Но это очень трудно: фашисты засели почти у самой опушки. Сколько думаешь взять людей с собой?

— Да надо бы на карту посмотреть, товарищ полковник, — сказал Кушев.

— Пожалуйста.

Кушев придвинулся к карте, и они вполголоса заговорили о предстоящей разведке.

— Ну что, решил, Кушев? — спросил после минутного молчания полковник.

— Решил, товарищ полковник. В разведку думаю пойти один.

Полковник удивился. Что опять придумал этот неугомонный разведчик, как он один справится с такой задачей? Но полковник понял, что Кушева не переубедишь.

— Действуй, как знаешь, — сказал он, — тебе виднее. — И добавил тоном приказа: — Завтра в четыре ноль-ноль доложите о выполнении задания.

* * *

Холодно, неуютно немцам на русской земле! Летом и тепло было и пищи вдоволь, а теперь кругом снег и снег, ветер студеный до костей пронизывает. Третью неделю уже полк отступает. Каждый день фашисты насчитывают десятки убитых и раненых. Ни днем, ни ночью нет от русских покоя. Совсем пали духом немецкие солдаты.

Вот теперь остановились в Каменке, но надолго ли? Майор Шнитке отдал приказ: ни шагу назад! Но разве не было таких приказов и раньше? На околице деревни в сараях, в овинах установлены пулеметы, круглые сутки дежурят около них солдаты. Но кто может знать, когда нападут русские и с какой стороны нанесут они удар!

Одежда у немецких солдат плохенькая — сапоги дырявые, шинельки из тонкого сукна; замерзают они. Постоит немец на посту десять минут и бежит в избу греться. На смену ему другой идет. Так и маются всю ночь.

И офицеры не спят, нервничают, ночного нападения боятся.

В эту ночь у телефона дежурил лейтенант Шварц. Он мысленно молил бога, чтобы во время его дежурства не стряслось какой беды. Но лейтенант за свою жизнь уже не раз убеждался в том, что боги к нему немилостивы. Вот опять только подумал о беде, а она тут как тут: с дальнего поста закричали по телефону: