Удалой молодец - гордость запада (Герой)

Синг Джон Миллингтон

Пегин (торжествующе). Теперь ты его слышала и убирайся отсюда подобру да поздорову.

Вдова Куин (оглядывает комнату). Жутко в такое время одной подыматься в гору, и, если он со мной не пойдет, мне, может быть, лучше остаться с вами здесь на ночь. Позволь мне здесь лечь на ларе, Пегин Майк, а он может устроиться тут у огня.

Пегин (отрывисто и злобно). Нет уж, клянусь, этого не будет. Уходи отсюда, или я тебя выгоню.

Вдова Куин (закутывает голову платком). Это просто страсть божеская,

эти двадцатилетние девки. (К Кристи.) Спаси тебя господь, молодой человек, и советую тебе быть поосторожнее, а то ты не оберешься всяких неприятностей, если будешь любовь крутить с такой, как она. Меня, кстати, просили тебе сказать, что она только и ждет, чтобы ей прислали разрешение на пергаменте из бараньей кожи, чтобы обвенчаться с Шооном Кьоу из Киллакина. (Уходит.)

Кристи (подходит к Пегин, в то время как она запирает дверь на засов). Чего это она такое сказала?

Пегин. Вранье это и сплетни, нечего тебе слушать. Но, я скажу, и бессовестный же этот Шоон Кьоу, чтобы так за мной шпионить! Дай срок, я до него доберусь. Пусть только подождет!

Кристи. А ты за него, стало быть, не выходишь замуж?

Пегин. Я бы за него не пошла, если бы сам епископ пришёл сюда, чтобы нас повенчать.

Кристи. Ну и слава богу!

Пегин. Вот тут твоя постель. Я тебе постелила одеяло, которое я недавно сама, собственными руками, стегала. А тебе, я думаю, сейчас лучше лечь спать, и дай бог тебе отдохнуть хорошенько, а я тебя разбужу поутру, когда петухи пропоют.

Кристи (вслед ей, в то время когда она уходит в соседнюю комнату). Да благословит тебя господь и пречистая дева Мария и святой Патрик и воздадут тебе сполна за твои ласковые речи.

Пегин закрывает за собой дверь. Кристи неторопливо оправляет свою постель, с огромным удовольствием ощупывая одеяло.

Уж это ли не постель — и чистая-то и мягкая. Наконец-то я нашел свое счастье и попал в хорошую компанию — две женщины редкой красоты дерутся из-за меня! Я уж теперь начинаю думать, что я дурак был, что не догадался прикончить своего родителя много раньше.

Занавес

Действие второе

Та же декорация. Яркое солнечное утро. Кристи, веселый и сияющий, чистит женские башмаки.

Кристи (про себя, считая кувшины на буфете). Полсотни там. Десяток здесь. Штук двадцать там наверху. Восемьдесят кружек. Шесть чашек и одна битая. Два блюда. Стаканов — без счету. Бутылок столько, что даже школьному учителю — и тому не сосчитать, а в них, мне думается, достаточно питья, чтобы всему графству Клер пропить все свое достояние с рассудком в придачу. (Осторожно ставит башмачок на пол.) А вот и ее башмачки — чистые и аккуратные, можно будет ей теперь их вечером надеть. А щетки у нее какие — загляденье! (Кладет их на место и понемногу подвигается к зеркалу.) А хорошо бы весь свой век провести здесь на этом месте, где есть с кем поговорить — много честного народа сюда ходит, — не то, что дома, где только старых собак да кота видишь. И работы-то всего — ходи себе да похаживай и трубочку покуривай, а пить — пей себе столько, сколько душа просит, и ничего-то с тебя не спрашивают, разве что когда раскупоришь бутылочку или

вытрешь стакан, или выполощешь кружечку для хорошего человека. (Снимает зеркало со стены и прилаживает его к спинке стула, затем садится перед ним и начинает мыть себе лицо.) Я ведь всегда знал, что я недурен собой, хотя у нас дома и черт знает какое зеркало было, — в нем будь то ангельский лик — и тот бы, кажется, на сторону скосило. А теперь я стану делаться день ото дня лучше, кожа у меня станет нежная да белая, и не буду я больше похож на неуклюжую деревенщину, что день-деньской копается в земле и в навозе. (Вздрагивает.) Это не она ли идет? (Смотрит в окно.) Незнакомые девушки. Господи боже мой, куда это мне спрятаться, ведь вся моя голая, длинная шея торчит наружу. (Выглядывает в дверь.) Пожалуй, лучше пойти в ту комнату и одеться как следует. (Подбирает куртку и зеркало и убегает в соседнюю комнату.)

Кто-то открывает наружную дверь, и в щель просовывается голова Сусанны Брейди. Затем Сусанна начинает стучаться в дверь.

Сусанна. Никого, видно, нет. (Опять стучит.)

Нелли (вталкивает ее внутрь и входит за ней в сопровождении Онор Блейк и Сары Тэнзи). Что-то уж слишком рано для того, чтобы им по холмам гулять.

Сусанна. Я так полагаю, Шоон Кьоу над нами посмеялся. Никакого чужого мужчины здесь нет.

Онор (указывает на соломенный тюфяк и одеяло). А гляньте-ка сюда. Он здесь ночевал. Страсть как досадно будет, если он теперь уже ушел и мы никогда не увидим человека, который убил своего отца. А мы еще вскочили ни свет ни заря и все ноги обломали, бежавши по холмам.

Нелли. Что, как вы думаете, это его сапоги?

Сара (беря их в руки). Если это его, то на них должны быть следы крови его отца. Разве вы никогда не читали в газетах, что кровь брызжет и льется из убитых?

Сусанна. А это что, не кровь ли на них, Сара Тэнзи?

Сара (нюхает сапоги). Нет, верно, болотная ржавчина. Но это его сапоги, это уж без сомнения, потому я никогда не видала таких сапог — чего только на них нет: и белая глина, и красная, и торф, и мелкий морской песок. Ну, я вам скажу, видно, этот человек исходил-таки немало. (Отходит направо и надевает один сапог.)

Сусанна (подходит к окну). Может, он удрал в Белмаллет в сапогах Майкла Джеймса. Тебе не мешало бы побежать за ним вдогонку, Сара Тэнзи, не ты ли тогда запрягла осла в тележку и проскакала десять миль только затем, чтобы взглянуть на человека, который на северном берегу прокусил нос одной желтолицей даме. (Смотрит в окно.)

Сара (бежит к окну, в одном сапоге). Не болтай ерунды, нас и так нынче одурачили. (Надевает второй сапог.) Эта пара сапог мне как раз впору, и я их возьму себе. По крайности, будет в чем попу на исповеди признаться, а то ходишь к нему и зиму и лето, а покаяться не в чем.

Онор (она подслушивала у двери). Тсс! Там кто-то есть в комнате. (Приотворяет дверь.) Это мужчина.