Удар американских Богов
Шрифт:
Работа по ограничению доступа Ирака к современному оружию велась давно и казалась Белому дому и Пентагону весьма эффективной.
Между 1997 и 2002 годами доходы Ирака от добычи нефти составили 10,1 млрд. дол. [148] . Американцы постоянно (и успешно) охотились за специализированными алюминиевыми трубами — обязательным компонентом производства оружия массового поражения. След нащупали англичане в сентябре 2002 г. Все это — активное противодействие ЦРУ не позволило Саддаму Хусейну даже отдаленно приблизиться к ОМП. И, надо сказать, ни Вашингтон, ни Лондон не сомневались в своей способности перекрыть Багдаду дорогу к оружию массового поражения. Не сомневались— но готовились к худшему. Это тем более поразительно на фоне удивительного
148
146 Lopez G. and Cortright D. Containing Iraq: Sanctions Worked («Foreign Affairs» July/August 2004.P. 97–98).
Итак, вопреки алармизму, санкции работали. Лишь малая толика доходов достигла иракского правительства, что в принципе делало реализацию полномасштабной военной программы невозможной. Некогда перспективно развивающаяся машина индустриального Ирака практически остановилась. «В результате Ирак оказался лишенным материальных возможностей создавать ядерное, химическое, биологическое оружие — как бы ни стремился Саддам Хусейн увеличить свой военный потенциал» [149] . Если в годы, предшествующие 1989 г., Багдад расходовал на военные нужды примерно 15 млрд, дол., то в 1990-е годы эти расходы упали до 1,4 млрд. дол. в год, а в новом столетии опустились еще ниже. Центр стратегических и международных исследований охарактеризовал оружие Ирака как «приходящее в негодность, устаревшее, и не соответствующее современному уровню».
149
147 Lopez G. and Cortright D. Containing Iraq: Sanctions Worked («Foreign Affairs» July/August 20044). 98).
Военные после Кроуфорда
Министр обороны Рамсфелд приказал генералу Фрэнксу прибыть в столицу через десять дней с планом, к которому, как он сказал, «можно отнестись серьезно». Дисциплинированное руководство СЕНТКОМ прибыло в Пентагон 9 января 2002 г. Главное, что серьезно интересовало Рамсфелда — насколько ослабла иракская армия после 1991 года и может ли она встретить противника средствами массового поражения. Чтобы иметь убедительные ответы, генерал Фрэнкс создал в Тампе штаб из 15 офицеров, чьей непосредственной задачей было отвечать на вопросы импульсивного министра.
Какой виделась эта война на пепелищах древних городов Месопотамии? Размышляя над этим вопросом, генерал Фрэнкс спросил свой «иракский» штаб, что можно сделать с половиной первоначально выделенных войск за вдвое более короткое время? Ведь речь идет об использовании сразу нескольких фронтов, гораздо более точном американском оружии, о гарантированной помощи курдов на севере Ирака. Вызрела идея сбросить на севере американский десант и создать эффективную армию в 10 тысяч выносливых курдов.
Чтобы сохранить секретность, Фрэнкс запретил отдельным группам специалистов совместно обсуждать операцию и возможности взаимодействия. Только генералы Фрэнкс и Ренуар общались со всеми и могли видеть общую картину предстоящей в Ираке битвы.
Самым большим критиком обозначенного курса был не наивный штатский политик, а наиболее уважаемый военный. Речь идет о Колине Пауэлле, боевом офицере, обнаружившем политические и дипломатические способности. Он служил два срока во Вьетнаме и видел, что в случае осложнений, генералы на полях сражений не склонны к правдивой информации. Во время Войны в заливе он был председателем Объединенного комитета начальников штабов и одиноко сидел в Пентагоне, зная при этом, какую цену требует война. Столичная эйфория его не касалась, он видел, что происходит на решающем участке фронта.
Кто, кроме него, представлял ужас войны? Президент Буш прошел военную службу в Техасском резерве, но он не видел крови. Вице-президент Чейни никогда не служил в армии. Министр обороны Рамсфелд был морским летчиком, но служил в мирное время. Советница по национальной безопасности Райс и директор ЦРУ Тенет ничего не знали о военной службе.
Но подлинной проблемой Колина Пауэлла было то, что и после годичной работы в правительстве он не выработал рабочих отношений с президентом. Два главных лица в государстве не чувствовали себя комфортно в обществе друг друга. Они смотрели в разные стороны. И осознавали свою «разность». За неделю до сентябрьской драмы 2001 года журнал «Тайм» поместил статью об одиночестве Пауэлла в администрации Буша-младшего. Чтобы хотя бы несколько исправить ситуацию, приобретшую черты экстренной важности после Сентября, Колин Пауэлл решил посоветоваться с человеком, на которого были обращены все взоры причастных к внешнеполитическому планированию, — с генералом Фрэнксом. Несколько раз он звонил в Тампу, ставя Фрэнкса в неловкое положение, так как именно Пауэлл был создателем переделываемого ныне плана «Оперативного плана 1003». Готовящиеся его изменения означали косвенную дискредитацию Пауэлла. К тому же генерал испытывал неловкость и потому, что его непосредственный начальник — жаждавший лояльности министр Рамсфелд вполне мог по своим каналам узнать о новой связке Пауэлл — Фрэнкс, что ставило второго в двусмысленное положение.
Вообще говоря, мнение двух высших генералов, двух главных военных специалистов по Ближнему Востоку многое значило в условиях экстренности обстановки на Ближнем Востоке. Чтобы избежать дискредитации, генералу Фрэнксу приходилось докладывать Дональду Рамсфелду о контактах с Пауэллом. Поступать иначе четырехзвездный генерал Фрэнкс не мог — эгоцентризм Рамсфелда был общеизвестен, и он мог дорого обойтись американскому проконсулу на Ближнем Востоке..
Между тем время обретало невиданную скорость. 17 января 2002 г. Фрэнкс и Ренуар снова предстали пред Рамсфелдом. Это была их четвертая встреча. Обсудили новости, предоставляемые разведкой. Становилось все более ясно, что 12 лет изоляции подорвали иракскую армию, ослабляя, по мнению Фрэнкса, иракские наступательные возможности. До 1991 г. у Саддама Хусейна было семь дивизий республиканских гвардейцев, сейчас — шесть. Регулярная армия прежде насчитывала 27 дивизий, а в 2002 г. — 17. Авиация гибла от отсутствия запасных частей. Численность зенитных ракет упала со 100 до 60 единиц. От прежних 20 боевых кораблей осталось лишь три. (Не будем перечислять наличное Фрэнкса, силы были слишком неравны.)
Фрэнкс выдвинул максиму, которая многое стала означать впоследствии: «Чем большей будет американская вовлеченность, тем меньше народ Ирака будет готов защищать свой режим. Пентагон и его идеологи верили в необычайное: в то, что иракский народ полюбит американские танки больше своих. Они преувеличивали абстрактный элемент «свободолюбия», как бы не замечая, что важнейшей его частью является преданность собственной стране. А не блестящему заокеанскому гегемону. Журналист Боб Вудвард пишет на этот счет мудро: «Важнейший аргумент американского руководства был основан не на солидной работе разведки, а на том тезисе, что свободолюбивый народ обязан проявить неверие по отношению к собственному безжалостному диктатору» [150] . Весьма распространенная ошибка.
150
148 Woodward R. Plan of Attack. New York: Simon and Schuster, 2004, p. 81.
Разведка, как и Фрэнкс, утверждала, что чем массированнее будет американское вторжение, тем больше вероятие того, что иракский народ присоединится к антисаддамовским силам. Американцы как бы вычеркнули патриотический, религиозный, цивилизационный момент из создаваемого в регионе нового политического уравнения. Многим стало казаться, что уже одна лишь американская решимость определяла соотношение сил на весах истории. В результате пустая бравада стала едва ли не решающим фактором. А жертвами этих калькуляций станут многие десятки тысяч иракцев, за которых «мыслили» выпускники Вест-Пойнта,