Удар иглы
Шрифт:
– Ясно. Свежий, незамутненный взор провинциала сразу высветил язвы большого города. Как отдохнул?
– Ничего, – пожал я плечами. Отдыхал я в министерском санатории на озере Долгом под Москвой. – Сервис не особо назойлив, порой даже по-чекистски вообще незаметен. Но ребята свои в доску собрались. Вот только в отпуске оторваться все любят, попарить в пространстве. Особенно пожарники горазды за воротник залить.
– Знакомая картина. В люксе жил?
– Ага, как же!… В двухместном номере.
– Правильно. Люкс по чину не положен. Небось в номере деваха
– К сожалению, слова ваши весьма далеки от истины.
– Да неужто?
– Что у нас здесь творится?
– Здесь, как всегда, творится кавардак. Помнишь, говаривал гордый римлянин Цицерон: «Нравами древними держится Рим и доблестью граждан». Нравы
Древние позабыты, вся доблесть уходит на рэкет, грабежи и пьяные потасовки… Как ты уехал, тут вообще черт-те что началось. Резкий рост тяжких, особенно насильственных. И все это как снежный ком растет. Солнечная активность, что ли, на бандюков влияет?
– Не знаю, Владимир Евгеньевич.
– И я не знаю. Знаю лишь, что у нас впереди, если так дальше пойдет, будут неприятности. Опять комиссию из МВД направляют, будут на орехи раздавать за рост преступности.
– Ничего, эта проверка не первая и не последняя.
– Я уже уставать начал. Сколько лет одно и то же – кража, убийство, выезд на место происшествия, засада. Из года в год.
– Ну, сейчас легче – кабинет, совещание, селектор, заседание в городской администрации.
– Ха, шутник… Ты-то как? Говорят, вчера в автобусе пришлось покувыркаться?
– Было дело.
– Не сильно зашибся?
– Да вроде нет. Пригоден к эксплуатации.
– Хорошо. – Пиль порылся в бумагах и протянул мне новый номер газеты «Щит и меч». – На десятой странице, посмотри, статья небезызвестного В. Пиля под названием «Городовые – это звучало гордо». Затронуты вопросы работы царской полиции в нашем городе.
Статья занимала целую полосу и была проиллюстрирована старинными фотографиями.
– Это пока негромкая слава, но уже известность, – улыбнулся я.
– Третья статья моя за полгода. Уважают, а?
– Уважают.
– Я тут в наших архивах копался. Интересную штуку нашел. – Пиль пододвинул ко мне красную папку с надписью: «Участнику областной партконференции». – Дневник восемнадцатого века. К сожалению, без конца, иначе цены бы ему не было.
– А как дневник оказался в архивах управления?
– Не знаю. Да мало ли что там можно откопать, там документы еще времен царской охранки остались.
– Дадите почитать?
– Бери…
Целый день я прилагал титанические усилия, чтобы войти в рабочий ритм, задвинуть подальше воспоминания об отпуске, походах за грибами, пустом времяпрепровождении, ну а также менее приятные воспоминания о кувыркающемся автобусе, раненых, потерявших сознание людях.
Посмотрев сводки происшествий, оперативные материалы, я убедился, что Пиль не преувеличивал, когда жаловался на рост преступности. Каждый день то убийство, то тяжкие телесные, повлекшие смерть, то изнасилование, то массовые драки. Все больше и больше. Этот чертов город никогда не отличался спокойствием,
Я погрузился в привычную суету. Подписывал рапорты, заявки на проведение разведывательно-поисковых мероприятий, вызывал сотрудников с делами оперативного учета, распекал за недостаточное рвение, знакомился с тем, как идет работа по нераскрытым преступлениям. Ближе к вечеру до хрипоты полаялся с районным прокурором, решившим выпустить из-под стражи шайку квартирных воров, на которой, по оперативным данным, висят два трупа. К девятнадцати часам я выдохся и решил уйти с работы не как обычно, в девять, а на два часа раньше. На вечер у меня имелись кое-какие планы. Я хотел навестить в больнице мою спутницу по несчастному автобусу – Алю. Зачем? Ну, не то чтобы я хотел затеять интрижку и соблазнить невинное дитя. Просто мне захотелось еще раз ее увидеть. Почему? Видимо, потому, что мне пришелся по душе наивный взор ее лучистых глаз и то, как она хлопает ресницами при разговоре… Эх, Виктор, старый перечник, ты минимум на десять лет старше ее… Впрочем, о чем это я? Ведь речь идет всего лишь о том, чтобы навестить лежащего на больничной койке человека, принести связку бананов… Если утром меня еще мучили сомнения, то к вечеру я вполне созрел для такого поступка.
Аля лежала в городской больнице «Скорой помощи». Точнее не лежала, а вполне свободно передвигалась, несмотря на перебинтованную руку и пластырь на щеке. Моему появлению она не удивилась. Возможно, даже обрадовалась. Мне, во всяком случае, хотелось, чтобы она обрадовалась, это польстило бы моему мужскому самолюбию. Неуклюже пробормотав что-то насчет подарка из Африки, я протянул ей бананы. Неловкость вскоре прошла. Мы сидели в креслах в полутемном холле рядом с неработающим телевизором.
– Виктор, вы теперь за меня отвечаете. Вы мой должник, – неожиданно сказала она.
– Почему? – удивился я,
– Вы меня спасли. Несмотря на то что у меня не было серьезных повреждений и через денек-другой я выйду отсюда, тогда, на шоссе, я истекла бы кровью, если бы не ваша помощь. Врач так и сказал. Душа моя металась бы сейчас в астрале, ища пристанища. Интересно, правда? хмыкнула Аля.
– Не нахожу ничего интересного. Мне пришлось бы разоряться на цветы к похоронам.
– Вы теперь мой спаситель, и, по идее, должны нести всю полноту ответственности за спасенную. Так что вы мой должник.
– Да? – Я озадаченно посмотрел на нее. Ход ее рассуждений не показался мне убедительным.
– Вас это сильно тяготит?
– Да не сказал бы.
С Алей было легко – Обычно в разговоре то и дело возникают моменты, когда беседа выдыхается, чувствуется, что и ты, и собеседник зашли в тупик, становится скучно, повисает напряжение, и тогда приходится предпринимать усилия, толкать этот разговор вперед, разгонять его, будто заглохшую машину. С Алей таких моментов не было, равно как и я не замечал искусственности, не испытывал напряжения. Мы проговорили с полчаса. Я намеренно избегал тем, связанных с автокатастрофой, но Аля сама снова вспомнила о ней.