Удар из Зазеркалья
Шрифт:
Ее взор остановился на белом галстуке, слегка пожелтевшем за шестилетнее пребывание в темном ящике шкафа.
— Расстался наконец с формой? Надеюсь, навсегда?
— Если будет угодно Богу, то навсегда! — он выпил рюмку старательно, словно отвечая на произнесенный торжественный тост. — Поэтому я и выбрал это уютное местечко для нас. — Он рассматривал сочетания красок металлических оттенков, которые в это время стали всеобщей модой в дизайне.
— Ну, скажи на милость, можно ли найти еще такое же цивилизованное место, как этот «Лебединый клуб»?
— Ну… — она снова улыбнулась. — Но и тот маленький бар
— Значит, ты все помнишь?
Остальное они договорили взглядами. Базил рассмеялся:
— Кажется, это мой любимый бар. Любой посетитель там — тип, сошедший со страниц Диккенса или Сарояна. Но он сейчас не годится, — это не то место, где можно отметить мое возвращение из царства смерти. Мне так хочется вернуть прошлое. Я вновь в своей старой должности врача — помощника окружного прокурора, хотя теперь другой прокурор и другой мэр в городе. Мое прежнее место заведующего психиатрической клиникой при больнице «Никербокер» отдали моему приятелю, тому парню, Данбару, которого в последний раз я видел в Шотландии. Но я нашел себе работу получше, в другой больнице, — на Мюррей Хилл. Жильцы, снимавшие мой дом в то время, уехали в Чикаго. Мы с Юнипером, моим слугой, вчера опять туда переехали. Теперь, если мне удастся убедить себя в том, что я не желаю ничего переделывать внутри, несмотря на то, что там все ободрано и отличается невообразимой ветхостью, то вскоре ко мне вернется ощущение пребывания в собственном доме. Будет не хватать только одного.
— Чего именно?
— Тебя!
Ее бледные щеки залила слабая краска.
— Почему ты преподаешь в Бреретоне? — спросил он, и в голосе его чувствовалось чуть ли не обвинение.
— Нужно ведь на что-то жить.
— Но это место не для тебя. Ты подписала контракт?
— До июня.
— А сейчас — ноябрь. Разорви контракт!
— Да ты что, дорогой, шутишь?
— Я никогда в жизни не был так серьезен, как сейчас. Бреретон может пагубно отразиться на твоем здоровье. Там даже не безопасно.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты там видишься с этой… как ее? Фостиной Крайль?
— А, ты это о письме! — рассмеялась Гизела. — Я совсем позабыла об этом. В разговоре по телефону ты об этом даже не обмолвился, просто назначил мне свидание. Теперь, когда я с тобой, все это мне кажется каким-то нереальным.
— Но сегодня вечером, когда ты вернешься в школу, все вновь станет реальным.
— Нет, теперь все кончено. Кончено, с отъездом Фостины.
— Ты так считаешь? Но ведь те люди, которые ее узнали, все еще живут и работают там…
Официант принес булочки. Когда они вновь остались одни, Базил наклонился к ней:
— Твое письмо дает лишь общую картину. Расскажи-ка мне все поподробнее. Где и при каких обстоятельствах ты впервые заметила странности в поведении мисс Крайль?
— Но в самой Фостине не было ничего странного, — возразила Гизела. — Странное заключалось в реакции на нее окружающих.
— Ну, это одно и то же. Когда все началось?
— Несколько дней назад. — Гизела была сильно удивлена, что ее собеседник воспринимает все это с такой серьезностью.
— А первый инцидент? Когда он произошел?
— Не помню, — мрачно ответила она. — Ведь на новом месте работы от тебя многое требуют.
— И это все?
— Ну, были еще кое-какие инциденты. О них я тебе писала.
— Расскажи еще раз.
Она рассказала ему подробно о том, что ей самой было известно.
— Из-за чего другие преподаватели избегают мисс Крайль? — поинтересовался Базил. — У тебя есть на этот счет идея?
Было видно, что Гизела колеблется.
— У меня сложилось впечатление, что они все ее боятся. А кому может понравиться то, что вызывает страх?
— Но чего они боятся?
— Я этого не знаю! Все испытывали жуткий страх. Может, это чувство, владеющее толпой. Сама я не могу никак отделаться от удивительного ощущения, что я уже об этом знала что-то прежде, что давно читала что-то в этом роде.
— Может, оно так и было. Закончив читать твое письмо, я позвонил Брентано и попросил его прислать мне «Воспоминания» Гёте во французском издании в переводе мадам Карлович.
— После того как Фостина вернула мне книгу, я перечитала этот том, но не обнаружила там ничего такого, что могло быть связано с нашей ситуацией.
— Но ты ведь не знала, что там искать, — напомнил ей Базил. — Ведь тебе, по сути дела, еще не известно истинное положение Фостины.
Грянул оркестр и принялся портить хорошую музыку, что в последние годы, кажется, стало модой. Гизела вздохнула:
— Ну разве можно разговаривать о чем-то неуловимом в таком шумном месте?
— Тогда мы отправимся в другое, — тут же отозвался Базил. — Тебе действительно здесь не нравится?
— Не очень…
Он подозвал к себе удивленного официанта, чтобы заплатить по счету за так и не съеденный обед.
Замшелые завсегдатаи бара на Первой авеню в тот вечер были крайне изумлены внезапным вторжением в их обитель какой-то экзотической пары, этих «чужаков» с Пятой авеню или даже Центрального парка. Женщина в длинном вельветовом жилете черного цвета с пламенно-красными шелковыми отворотами. Мужчина в цилиндре с длинным белым шарфом, болтающимся на шее, — такое они видели только в кино. Здесь публика была повежливее, чем на Пятой авеню, и никто из гостей на них не глазел и не перешептывался. Вежливость, однако, ничего не стоит, если люди не проявляют терпимости. Они, конечно, смогут вынести и эту незаслуженно богатую парочку, если только она будет вести себя тихо и соблюдает приличия.
— Сюда и нужно было податься с самого начала, — сказал Базил, бросая ностальгический взгляд на потемневшие от времени, дыма и уличного смога стены заведения. — Здесь ничего не изменилось.
— А автоматический проигрыватель? — возразила Гизела.
Они с отвращением посмотрели на этого сияющего никелем монстра, уставившегося на них через плотный покров сигаретного дыма.
— Похож на одну из тех рыб, которые снабжены собственной электробатареей на океанском дне, — прошептала Гизела. Затем они все же поддались очарованию этого старого бара. — У тебя есть пара монет?