Удар судьбы (Велисарий - 4)
Шрифт:
– Взгляни! Даже некоторые подразделения, тянущие орудия, бегут в нашу сторону.
– О, великолепно!– прошипела Ирина и добавила мрачно: - По крайней мере, я не девственница.– Она посмотрела на похотливо улыбающуюся толпу и на солдат-артиллеристов, спешащих по дороге, чтобы к ней присоединиться. Отойди в сторону, Мессалина*, - пробормотала она.– Думаю, я превзойду твои подвиги. На самом деле полностью спрячу их в тень.
______________
* Мессалина - третья жена римского императора Клавдия, одна из наиболее известных развратниц эпохи Империи. В отсутствие Клавдия вышла замуж за Г.Силия, чтобы
Эзана усмехнулся.
– Я не знаю, кто такая Мессалина, но если...– Юмор остался в глазах, но лицо Эзаны внезапно стало суровым и торжественным.– Ты смелая женщина, Ирина Макремболитисса. Крепко держись за эту смелость и отбрось свои страхи. Никто не принесет тебе зла. Кунгас никогда бы не согласился на это, если бы не думал, что мы, аксумиты, можем защитить тебя, когда падет молот. Напряженное лицо превратилось в черную маску. Она стало таким же твердым и непреклонным, как лицо Кунгаса.– Что мы обязательно сделаем, и очень скоро.
Взгляд Ирины стал перемещаться на хребет над ними, но она заставила себя отвести глаза.
Заметив ее движение, Эзана кивнул.
– Он будет там, Ирина. Кунгас придет.
Ирина пыталась успокоить нервы и ухватилась за этот образ. Кунгас с жестким лицом, идущий к ней. Кунгас, улыбающийся глазами, когда она исправляла его грамматические ошибки. Легкое искривление губ, перед тем как он шутит о тугодумах-кушанах, хотя даже Ирина поразилась его способности быстро обучаться чему угодно. Кунгас, день за днем сидящий рядом с ней в ее комнате и учащийся читать. Никогда не жалующийся, никогда не ворчащий, никогда не злящийся на нее за ее собственные проявления характера.
Воспоминания о жестком лице, ясных миндалевидных глазах, сердце, бьющимся со скрытой теплотой и юмором, и подобном неограненному алмазу разуме поддержали ее. Она несколько раз глубоко вдохнула воздух.
"Кунгас придет, - она сделала еще несколько вдохов.– Он придет.– Еще несколько.– Кунгас".
Ирина почувствовала, как возвращается ее истинная натура. К памяти о твердом лице она добавила свой неистребимый юмор.
– Что ты думаешь, Эзана?– спросила Ирина, подбородком показывая на собравшихся не более чем в тридцати ярдах от них офицеров. Малва все еще глазели на нее, обмениваясь неслышимыми ей шуточками.– Они начнут совращение с хорошего вина? Может, будет музыка?
Эзана усмехнулся. Ирина фыркнула.
– Непохоже, не так ли?
Ее кислый взгляд упал на одного особенно крупного офицера малва. У мужчины был даже высунут язык.
– Ты не взглянешь на...
Глаза офицера выпучились. Изо рта выплеснулась кровь, заливая похотливый язык. Из его горла торчал наконечник стрелы.
Мгновение спустя собравшихся офицеров смело с лошадей, словно по ним прошелся гигантский серп. Ирина открыла рот. Часть ее сознания идентифицировала предметы, которые превратили мужчин в куски мяса. Стрелы. Но большая часть ее сознания просто опустела, очистилась.
Ирина смутно слышала, как кричит Эзана. Ее рот все еще был широко открыт от шока, и она повернула голову. Сирийские артиллеристы прекратили изображать слуг и уже бросали гранаты. К гранатам в середине полета присоединились четыреста дротиков и дротики их даже обогнали. Аксумские сарвены тоже начали действовать.
Туча дротиков снесла
Ирина пребывала в полубессознательном состоянии. Она никогда раньше не участвовала в битве. Она никогда раньше не находилась рядом с битвой. Шок и смятение частично вызывались обычным страхом. Но по большей части они объяснялись просто временным лишением рассудка.
Хорошо тренированный, логический ум Ирины не выдержал. Он как бы пошатнулся и рухнул, пытаясь найти порядок и опору в окружающем ее бедламе. Все казалось чистым хаосом. Адом неразумности. Сквозь растворяющийся дым она ловила отдельные картины: люди умирают; сарвены встают щитом к щиту; полет стрел, дротиков и гранат; кричащие кушаны, несущиеся в атаку вниз по склону; орущие йетайцы, отчаянно пытающиеся собрать запутавшиеся войска. Сумятица; крики боли; вопли отчаяния; предсмертные стоны; победные крики.
Шум, шум, везде. Сталь, дерево и плоть ломаются. Ирина заткнула уши руками в отчаянной попытке собраться с мыслями, привести разум в порядок. Наполовину скорчившись в укрытии под навесом, она заставила глаза смотреть. Отчаянно - отчаянно - пытаясь найти место, где разумность может бросить якорь.
Якорь задел за камень, скользнул, но места не нашел.
"Как мужчины могут это выдерживать?" - задумалась Ирина.
Ее глаза узнали цель в хаосе. Ее глаза увидели дисциплину сарвенов, их стену из щитов, которая стояла и держала, как преграда, плотину - и это не был жалкий детский замок из песка против набегающей волны. Ее глаза видели ей говорили об этом раньше, но она никогда на самом деле не верила, как малва бросались на эти щиты и копья. Мужчины - да, враги, но все равно люди - использовали свою плоть, как воду, пытаясь сломать риф. Плоть превратилась в красные реки; кровь везде; отрубленная рука здесь; спутавшиеся внутренности там; кусок мозга малва, растоптанного аксумской сандалией.
Глаза Ирины наблюдали, как Сатана расправляет свой ковер на пыльной дороге в Индии. Она видела, но ее разум не мог охватить увиденное.
Сильная рука схватила ее за плечо и бросила на колени.
– Ложись, женщина!– Ее уши услышали голос Эзаны, он выкрикивал следующие приказы. Ее глаза увидели пятерых сарвенов, которые окружили ее, как стена. Ее разум ничего не понимал. Теперь она была не больше, чем ребенок, в поисках укрытия.
Ирина закрыла глаза и сильно сжала уши руками. Наконец темнота и относительная тишина вернули чуточку разумности. В этом небольшом центре тропического циклона Ирина искала себя.
Через какое-то время - секунды? минуты? часы?– она начала узнавать себя.
Смелость, основа всех добродетелей, пришла назад первой.
"Я этого не сделаю".
Но она все равно открыла глаза и убрала руки с ушей.
Стоя на коленях, Ирина ничего не видела, кроме нескольких отдельных картинок между ног охранявших ее сарвенов. И то малое, что она все-таки могла видеть, скрывалось дымом. Через мгновение она перестала пытаться найти смысл в битве. Ирина просто изучала ноги защищавших ее солдат.