Удар змеи
Шрифт:
Она выслушала, что-то проговорила, потом махнула рукой, перекрестила гостя. Никита пошел назад и еще издалека в голос сообщил:
– В городе и правда останавливаться нельзя, басурмане иноверцам запрещают. Говорят, гяуры рядом с ними могут жить только в порубе. Но если по этой дороге до самого конца доехать, войти в ворота Кичик-Капу, потом сразу выехать влево за стену, то там рядом будут постоялые дворы для православных. Сюда христиан много приезжает, родичей выкупать.
– Тогда трогай!
– Князь вскинул глаза к сереющему небу, погладил коня по гриве,
Миновав храм, дорога еще довольно долго, больше полуверсты, тянулась вдоль горы, потом повернула влево, по взгорку, замыкающему долину, добралась до горы напротив и повернула еще раз, ведя путников точно в обратную сторону. Тропа была узкой, от силы двум всадникам разъехаться, и никак не думала заканчиваться. Андрей все время боялся, что впереди покажется возок, и тогда кому-то придется сворачивать с дороги на скользкий покатый склон. Но пока везло - прохожие встречались только пешие, причем по виду в основном земляки: со светлыми лицами, в платках или шапках, в тулупах или зипунах, а не халатах. Мужчины - с окладистыми бородами и широкими усами. Татары миновали обоз только раз, компанией из трех человек. Словно для контраста все трое - тонкоусые, в круглых стеганых шапках с меховой опушкой, в подпоясанных кушаками халатах. Путники не кланялись, только глаза отвели. Крымчаки тоже не стали задираться. Может, оттого, что шли без оружия.
Дорога вдруг повернула круто вверх, и лошади встали. Их силенок никак не хватало, чтобы затащить даже относительно легкие, с одним лишь сеном, сани. Копыта скользили по заснеженным камням, полозья то и дело натыкались на мелкий щебень, превращавшийся в таких условиях в неодолимое препятствие. Холопы собрались возле одного возка, навалились, протолкнули его на несколько саженей вверх, но едва ослабили напор - сани медленно поползли назад.
– Все, табань!
– вскинул руки князь.
– Тут, похоже, дорога на такой транспорт не рассчитана. Никита за старшего, Мефодий со мной.
Сильно наклонившись вперед, он преодолел вверх по склону еще две сотни шагов, и только отсюда наконец увидел, куда вела путников тропа: повернувшись под прямым углом к горе, у ее основания темнел проход внутрь каменного массива.
– Гномы тут обитают, что ли?
– буркнул Зверев, поднимаясь на небольшую площадку и входя в полумрак. Как оказалось, дорога тут не закончилась, а пошла вверх еще круче, да еще с крутым разворотом ко вторым, внутренним воротам. Андрей чуть не зарычал: - Проще было ступени вырубить. Повозкам тут все равно не проехать.
Вместе с холопом они поднялись ко вторым воротам, вышли на узкую, как тропа, улочку, огороженную двухэтажными каменными домами с черепичными крышами. Стены поражали размерами известняковых «кирпичей» - раз в пять больше обычного кирпича по всем измерениям. Через полста шагов улочка вывела к перекрестку с довольно широким проездом - тут уже и телеги могли разминуться. Проезд упирался в арку без ворот. Путники свернули туда.
– Что за место?
– удивился Мефодий.
– Ни стражи, ни пригляда,
– К мирной жизни привыкли, - ответил Зверев и тихо добавил: - Но мы их быстро перевоспитаем.
По эту сторону стены возвышались почти такие же каменные строения, как по другую, но стояли они более вольготно, на расстоянии и даже имели небольшие дворики, огороженные стенами все из того же крупного известняка. Князь, следуя наитию, повернул направо, прошел до третьего строения, постучал в узкую низкую дверь. Открыли почти сразу. Безбородый остроносый мужчина средних лет, в овечьей душегрейке и расшитой на груди рубахе, заправленной в широкие шаровары, настороженно стрельнул глазами в князя, в холопа:
– Православные? Перекрестись!
Андрей, пожав плечами, выполнил требование. Мефодий скинул шапку и тоже сотворил знамение.
– Коли так, проходите, - посторонился хозяин.
– Не спросишь даже, зачем пришли?
– удивился Зверев.
– Чего тут спрошать? По виду ни сирые, ни убогие, ни калечные. Стало быть, не попрошайки. Прочим же христианам у нас интерес один: крышу себе на время снять, дабы друзей-родичей найти.
– Мне не крыша надобна, а горница достойная и светлая, - предупредил Зверев.
– Баня, еда хорошая, постель мягкая. Устал я, хозяин, за долгий путь, отдохнуть желаю спокойно и удобно.
Князь расстегнул тулуп, дабы владелец постоялого двора мог увидеть дорогое шитье ферязи.
– Это хорошо, боярин, что ты копейки не считаешь, - невозмутимо кивнул хозяин.
– Бо комната лучшая моя пустует чаще, нежели прибыток приносит. Идем, покажу…
Он одернул душегрейку, взял в углу палку, откинул кошму на стене и двинулся вниз по ступеням.
– Подожди!
– остановил его Зверев.
– Ты куда?
– Там комнаты лучшие, боярин, - ткнул палкой вниз хозяин.
– Ты же сам спрашивал.
– Ты меня чего, в погреб загнать хочешь?
– повысил голос Андрей.
– Погреб там, - указал на противоположную сторону мужчина.
– А здесь комнаты.
– А почему не в доме?
– Так он маленький, боярин, - удивился хозяин.
– Стены толстые, потолки-полы перекрывать трудно. Светелки большими не сделать. Опять же зимой выстуживается, летом жарко. Токмо бедняков из жалости туда и пускаю. А коли палаты нужны достойные…
– Ладно, показывай, - перебил его Зверев.
– Лучше один раз посмотреть, чем сто раз услышать.
– Токмо не торопись за мной, боярин. Дай время комнату высветлить.
Вслед за местным жителем князь и холоп спустились на две сажени вниз. Оказались в полумраке. Слабый луч света сочился под самым потолком, пол был завален какими-то тюками.
– Вот там и там комнаты сданы. Купец венгерский живет и боярин смоленский, - тихо пояснил хозяин, но куда он показывает, разглядеть было невозможно. Андрей спускался скорее наугад, нащупывая ногой ступеньку за ступенькой.
– Здесь у меня прихожая для вещей и товара, коли имеется, а это лучшие палаты, что токмо есть в Чуфут-Кале. Татары так не живут!