Удар змеи
Шрифт:
– Где, говоришь, наместник султана в Крыму сидит?
– Возле Балаклавы, в Кучук-Мускомском исаре, - напомнил боярин.
– Раз хан ничего изменить не может, придется ехать к наместнику.
– Верно-верно!
– встрепенулся гость.
– У него еще и списки из Гезлева быть должны. Из иных городов, мыслю, этим годом никто за Крым не ходил, откупаются. А Гезлев хоть и у моря, а степь округ. Оттуда ходят. Барас-Ахмет-паша поправить хана в силах. Обязательно поправит. Он ведь именем султана здесь правит. А хан
– Я вижу, ты уважаешь османского султана, боярин?
– поинтересовался Зверев.
– Я… - Грязный заметно смутился.
– Здесь его все так называют, попробуй хоть букву недоговорить… Давай еще вина подолью, княже? Не грусти о думах своих. Молодой, знатный. Все исполнится!
Однако товарищеский дух из их беседы безнадежно выветрился. Не вдаваясь больше в долгие разговоры, они допили вино, и гость, вежливо распрощавшись, ушел. Причем явно без желания вернуться.
Андрей поднялся наверх, окликнул хозяина постоялого двора:
– Богдан, пообедать мне горячего чего сделай. Можно плов или хаш. И кофе. Кофе есть у тебя?
– Да, господин, - поклонился тот.
– Вот и хорошо. Кстати, холопы мои где, не знаешь?
– Прости, господин, не ведаю. Как до рассвета вышли, так не возвращались больше.
– Значит, голодными останутся. Как готово будет, приноси.
– Дык, княже, долго плов готовить-то. Может, пока суслика на вертеле запечь?
– Не нужно суслика, - отмахнулся Зверев.
– Подожду. А вот кофе свари.
Выпив две чашки, Андрей поскучал у окна, обдумывая новые планы и ожидая обещанного плова. За минувшие сутки погода разительно переменилась. Небо заволокло низкими мрачными тучами, дышащими влагой, в окно дул довольно сильный ветер, несущий запах совсем недалекого моря. Однако ветер был теплый, а то и дело начинающий моросить дождь покрывал снежный наст глубокими оспинами, а местами размывал до самой травы.
– Оттепель… - Князь начал загибать пальцы, пытаясь вычислить сегодняшнюю дату, но вспомнить все дни долгого путешествия не мог, а потому во всех трех попытках результат получился разный. И тем не менее Зверев понял, что в Крыму начинается весна.
– Еще немного, и сани станут обузой. По камням и земле много не накатаешь.
Наконец с лестницы послышался шум. Зверев различил осторожные шаги, развернулся:
– Уже готово?
Но в комнату крался не Богдан с большим казаном плова, а Никита, прячущий чтото за спиной. Следом, прикусив губу, пытался пробраться Мефодий.
– Вы чего, мужики, кузнечиков ловите?
– Прости, княже, - остановился Никита.
– Тревожить не хотели.
– Угу, я понял, - кивнул Зверев.
– Чего за спиной?
– Пояс мой, - показал ремень холоп.
– Вот косарь, вот сумка, вот нож.
Столь подробное перечисление тут же указало Андрею,
– Вот и славно. Давай надень. Нечего расхристанным ходить.
– Сию минуту, княже… - Никита переглянулся с Мефодием, тот стал бочком, бочком пробираться к вещам.
– Ну, вы чисто дети, - покачал головой князь.
– Давай показывай, что там у тебя с поясом?
– Да пряжку я потерял, Андрей Васильевич, - наконец признался холоп.
– У Мефодия старая есть, пока поменяю. Опосля новую куплю. Сам куплю, княже, не беспокойся.
– Сам?
– переспросил Зверев.
– Сам, - подтвердил Никита.
– Давай выкладывай, что вы там натворили?
– Ничего, княже. Вот те крест, ничего!
– Чтобы ты, потеряв пряжку, не у меня просить начал, а сам вызвался купить? Тут, Никита, дело нечисто. Рассказывай, не томи. Все едино правда наружу вылезет.
Холопы закашлялись, переглянулись.
– Тут Полель… - начал было Мефодий, потом махнул рукой и позвал: - Полель, иди сюда!
Со стороны лестницы послышался шорох, в комнату спустился холоп. Он был опоясан, опрятен, трезв, но все время прятал глаза.
– Все, все заходите!
– потребовал Зверев.
– Прямо как к стоматологу в очереди сидите. Заходите, лечить стану разом всех.
Вслед за Полелем вошли Боян и Боголюб. И вместе с ними - девушка, которая пыталась стыдливо прикрыть лохмотья. У нее была броская фигура: высокая грудь, чистые покатые плечи, гладкие, хоть и пыльные, руки и - покрытое струпьями лицо, жестоко обезображенное шрамами. Целыми остались только глаза и подбородок.
– Боже, как это?
– не удержался от возгласа Андрей.
– У хозяина ее старшая жена приревновала, - пояснил Полель.
– Испугалась, что больно красивая, мужу понравится. Взяла и лицо кипятком полила. Связала, монеты на глаза положила, чтобы не спеклись, и полила. Без глаз какая работница?
– Вот… - скрипнул зубами князь.
– Постой, а с вами она почему? Украли?
– Выкупили, Андрей Васильевич, - ответил за всех Никита.
– Прости, не стерпели. Серебро у нас было, ты сам и наградил. У причастия с Прибавой познакомились. Вон он, Полель разговорился. Пожалели. Не смогли назад к извергам отпустить.
– Пряжка-то где?
– Татарину понравилась. Она же у меня сдвоенная была, серебро с позолотой. Сокол с крыльями. Сторговались на серебре и пряжке в придачу.
– Грамоту какую татарин за ней дал? Что не в бегах?
– Как же, княже, все честь по чести!
– Полель зашарил на груди, извлек совсем куцый кусочек хрустящего пергамента.
– Дозволишь оставить ее, княже? Пропадет же, Андрей Васильевич!
Зверев вздохнул. Пути у них впереди лежали еще долгие, лишняя обуза была ни к чему. Он подступил ближе, всмотрелся в лицо невольницы: