Удар змеи
Шрифт:
– Добрым словом и вострой сабелькой, - шепотом ответствовал Зверев.
– Как всегда.
– Слово Божье нести надлежит любовью и терпением, - назидательно возразила Полина.
– Конечно, - улыбнулся Андрей.
– Но сперва хорошо бы кистенем в лоб, и сырыми ремнями связать. Для надежности.
– Все, идите гулять!
– захлопнула книгу женщина, дождалась, пока малышня выскочит, и укорила: - Как ты можешь при них такое сказывать? Это же дети!
– Тебе приказчица наша по душе?
– спросил в ответ князь.
– Не знаю, - аккуратно затворила молитвенник
– Хмурая она какая-то, недобрая. Но работящая, за всем следит, ни о чем не забывает. Все всегда у нее имеется. А что?
– Раз такая хорошая, хозяйство я оставляю на нее. Нам же пора в дорогу. Забыла, что государь меня в отцовское имение сослал? Надо и совесть иметь. Как бы тут вовсе до снега не застрять.
– Не сослал, а ждать направил! Он же тебя головным воеводой назначить задумал. Какая же это ссылка?
– Как ни называй, все едино прогнал. Так что давай собираться. Дожди зарядят - тракты станут непроезжими. Застрянем здесь - получится нехорошо. Нужно ехать.
Москву длинный княжеский обоз покинул в день святого Астафия.[20] Но в этот раз Андрей не мчался верхом, и даже не ехал с гружеными телегами. В этот раз во главе обоза тащилась запряженная цугом из шестнадцати лошадей громадная дорожная повозка на толстых железных осях, превышающая размером иной дилижанс. Настоящий передвижной дом с печью, широкой постелью, удобным диваном от стены к стене и тремя небольшими, уютными детскими отсеками - каждому свой. С умывальником, столом, походным бюро и отхожим местом.
В принципе, повозка для дальнего пути была удобна, позволяла останавливаться где угодно и не тратиться на постоялые дворы. Вот только ехать в ней от Москвы до Великих Лук пришлось целый месяц.
В день их приезда случился первый снег. Он сыпался всю ночь, налипая на ветви, крыши, оглобли и стволы деревьев - но на земле и стенах не задерживался, стремительно стекая светлыми капельками. Они собирались, собирались - и на рассвете стали вязкой глинистой кашей, превращающей дороги в липкое месиво. В такие дни без крайней нужды отправляться в путь не следовало - но обитатели усадьбы Лисьино никуда и не собирались. Днем Андрей и старшие холопы учили новеньких обращаться с оружием, объясняли, что такое пищаль и чем хорош бердыш, вечером тратили время на пирушки или молитвы, в зависимости от того, сколь убедительной бывала Полина в своих доводах.
К середине месяца ночные заморозки стали дотягивать до самого вечера, отвердевшие дороги сделались проезжими, и чета отправилась навестить прежнюю семью Полины, князей Друцких. Но неудачно: те находились в отъезде, приглашенные на свадьбу кого-то из дальних родственников в Бергене. Зато когда супруги Сакульские вернулись - на ступенях крыльца их дожидался извечно лохматый, с всклокоченной бородой, пышными усами и разросшимися на все щеки бакенбардами Пахом.
– Дядька!
– обрадовался Андрей, кинувшись к нему.
– Без тебя как без рук.
– Бросил меня, княже… Запер в Луках, сам…
Зверев,
– Вернулся, дядька, не пропал. Как здоровье-то? Больше не крючит? Отогрелись кости-то за лето?
– Отогрелись, - смягчился старый холоп.
– Боле не прихватывает.
– Ну, тогда от меня больше ни на шаг!
– потребовал от воспитателя Андрей.
– Ни на шаг, - буркнул дядька.
– А сам бросил…
Но на этом его обида, кажется, исчерпалась. Пахом был уже достаточно стар, чтобы различать пустой каприз и заботу о захворавшем соратнике.
Когда заморозки окрепли и ручей прихватило ледяной коркой, Зверев, собрав угощение, отправился на болото к Лютобору.
Древний чародей встретил его у входа в пещеру, щурясь на низкое зимнее солнце.
– Здрав будь, мудрый волхв, - с деланным весельем приветствовал его Андрей.
– Сегодня у тебя будет пир. Наверняка ведь, как сырость началась, никто сюда пробраться не мог? Ну так теперь можно душу отвести.
– Тебе сказать, зачем ты пришел, чадо?
– ласково поинтересовался колдун, не приглашая гостя внутрь.
– Ты хочешь узнать, как избавиться от той заразы, что сам же впустил в свою душу.
– Мне вполне хватит ответа, как справиться с головной болью, Лютобор, - опять попытался отшутиться князь.
Но кудесник шутки не принял.
– Она ест тебя изнутри, - сказал он.
– И вскорости сожрет полностью. Ты должен был убить ее, но не смог. Она оказалась сильнее. Мне жаль, чадо, но силы мои и надежды я отдавал тебе зря. Она сожрет тебя, ты не сможешь исполнить своих клятв. Пророчество зеркала Велеса осталось в силе.
– Так помоги остановить эту дрянь!
– Ты сам выбрал этот путь, чадо, сам впустил ее. Не знаю, зачем. Ибо узы кровного братства разорвать способна только смерть. Твой побратим обретет свободу, а воля вернется к нему, едва только ты умрешь.
– А если умрет он?
– Твой брат далеко, очень далеко. Я это чувствую. Тебе не дотянуться до него, чтобы убить. Но его воля уже внутри тебя и творит свое дело. Не знаю, ради чего ты решил отдать свою жизнь. Надеюсь, твой выбор этого стоил.
– Проклятие!
– Такого приговора Андрей не ожидал.
– И сколько мне осталось жить?
– Ты здоров и крепок, чадо. Ты сможешь выдержать еще год, два. Может статься, даже три. Но это черное нутро сожрет тебя все равно. Оно питается тобой, и поэтому сил у него всегда в достатке. Оно не остановится, пока ты жив, и обретет свободу с твоей смертью.
– Или его смертью…
– Или его, если тебе станет легче от подобного знания. Не огорчайся, чадо. Я благодарен тебе. Перед последним часом ты подарил мне хоть немного надежды. Пожалуй, я уйду через Калинов мост вместе с тобой. Ибо созерцать здесь будет уже нечего. Только боль, кровь и страдание.
– Не торопись, мудрый волхв, - многозначительно улыбнулся Зверев.
– Поверь, еще до весны моего проклятого побратима ждет очень и очень неожиданный сюрприз.