Ударная волна
Шрифт:
В зале повисла тишина; все лица, в том числе и голографические, обратились к Сэндекеру. Адмирал отрешенно поиграл незажженной сигарой. Он задумался не о судьбе острова Гладиатор. Мысли его, одновременно омраченные печалью и воспламененные гневом, были о том, что Артур Дорсетт бросил в пасть бушующего моря его, адмирала, лучших друзей. В конце концов ненависть взяла верх над гуманностью.
Сэндекер поднял взгляд на изображение Сэнфорда Эймса:
— Рефлектор, доктор, нужно нацелить на остров Гладиатор. Если мы не остановим Дорсетта, причем в самое ближайшее время, его
42
Личный лифт Артура Дорсетта в ювелирном торговом центре был бесшумный. О движении кабины свидетельствовало только мелькание цифр над дверями. На сей раз кабина мягко остановилась на последнем этаже. Гейб Страузер вышел на площадку и направился в открытый дворик. Там его поджидал Артур Дорсетт.
Удовольствия от встречи с белой вороной алмазного мира Страузер не испытывал. Они знали друг друга с детства, а тесные связи между семействами Страузер и Дорсетт длились куда больше столетия. Это Артур отказался иметь дело с фирмой «Страузер и сыновья». Разрыв был далеко не мирным. Дорсетт холодно велел своим адвокатам уведомить Гейба Страузера, что надобность в услугах его предприятия отпала. Топор опустился не во время перепалки лицом к лицу, а в телефонном разговоре. Такое обращение сильно уязвило Страузера, и он затаил злобу.
Спасая почтенную старинную фирму от краха, Страузер присоединился к южноафриканскому картелю и в конце концов перевел свою штаб-квартиру из Сиднея в Нью-Йорк. Со временем он сумел стать членом совета директоров. Поскольку бизнесменам картеля вести дела в Соединенных Штатах не дозволяло тамошнее антимонопольное законодательство, действовали они под крышей фирмы «Страузер и сыновья», за что и отблагодарили Гейба респектабельным постом.
Страузер не приехал бы сюда, если бы совет директоров не запаниковал от слухов про намерение «Дорсетт консолидейтед майнинг» похоронить рынок алмазов. Для того чтобы предотвратить катастрофу, действовать приходилось решительно и быстро. Страузер оказался единственным участником картеля, близко знакомым с Дорсеттом, поэтому именно ему совет директоров поручил убедить ошалевшего магната не обрушивать цены.
Артур Дорсетт шагнул вперед и энергично потряс руку Страузеру:
— Давненько не виделись, Гейб, слишком давно.
— Благодарю за то, что согласился повидаться со мной, Артур. — Тон у Страузера был вежливый, если не считать слабой нотки отвращения. — Насколько помню, твои адвокаты приказали мне впредь никогда не обращаться к тебе.
Дорсетт равнодушно пожал плечами:
— Давно минувшие дела. Давай-ка забудем о том, что произошло, и поговорим о былых временах за обедом.
Он повел рукой в сторону стола, накрытого под деревом, огороженным пуленепробиваемым стеклом. Отсюда открывался изумительный вид на сиднейскую гавань.
Полная противоположность грубому, мужиковатому алмазному магнату, Страузер в свои шестьдесят с небольшим лет был поразительно привлекателен: густая шапка хорошо ухоженных, отливавших серебром волос, удлиненное лицо с высокими скулами и точеным носом, которому позавидовали бы большинство голливудских кинозвезд,
На нем был превосходно сшитый костюм из тончайшей шерсти, строгий, но с неброской отделкой, с которым гармонировали дорогой шелковый галстук, итальянские туфли ручной работы, зеркально начищенные, и запонки с опалами. Он производил впечатление человека, не чуждого веяниям моды.
Дружелюбный прием немного смутил Гейба. Дорсетт, казалось, изображал персонажа из какой-то дурной пьесы. Страузер ждал безрадостного противоборства. И конечно же, не рассчитывал на хлебосольное радушие. Не успел он сесть за стол, как Дорсетт подал знак официанту. Тот извлек из серебряного ведерка со льдом бутылку шампанского и налил в бокал Страузера. Сам Дорсетт предпочел пиво, причем пил прямо из банки, что удивило Гейба.
— Когда это картельное дерьмо заявило, что шлет в Австралию своего представителя для переговоров, — сказал Дорсетт, — мне и в голову не пришло, что они тебя посылают.
— Директорам показалось, что я могу проникнуть в твои замыслы, основываясь на нашем былом сотрудничестве. Вот и попросили меня выяснить, с чего это в нашей среде пошли слухи, будто ты вот-вот станешь по дешевке сбывать камни, чтобы загнать рынок в угол. Причем не промышленные алмазы, а драгоценные камни высокого качества.
— Где ты такое слышал?
— Артур, ты стоишь во главе империи из тысяч людей. Утечки от недовольных служащих — это образ жизни.
— Прикажу своей службе безопасности начать расследование. Я не уживаюсь с предателями, тем более получающими от меня деньги.
— Если слухи верны, то рынок алмазов ожидает глубокий кризис, — продолжил Страузер. — Мне поручено сделать тебе весомое предложение, если ты придержишь камни.
— Гейб, недостатка в алмазах нет и никогда не было. Тебе известно, что вам меня не купить. Целая дюжина картелей не помешает мне продать мои камни.
— Ты ведешь себя глупо, Артур. Из-за отказа сотрудничать ты теряешь миллионы.
— А рассчитываю получить миллиарды, — многозначительно обронил Дорсетт.
— Значит, это правда? — спокойно поинтересовался Страузер. — Ты копил камни, чтобы при случае сорвать крупный куш?
Дорсетт взглянул на него и улыбнулся, обнажив желтые зубы:
— Разумеется, это правда. Все, за исключением крупного куша по-быстрому.
— Отдаю тебе должное, Артур, ты откровенен.
— Мне нечего скрывать, тем более сейчас.
— Ты не сможешь и дальше действовать как заблагорассудится, словно никакой системы не существует. В убытке окажутся все.
— Легко тебе и твоим приятелям по картелю говорить, когда вы монопольно держите в своих руках всю мировую добычу алмазов.
— Зачем будоражить рынок? — попробовал урезонить его Страузер. — К чему раз за разом резать друг другу глотки? Зачем вносить разлад в стабильный и процветающий бизнес?