Удельная. Очерки истории
Шрифт:
В конце 1950-х началось повальное увлечение пинг-понгом – настольным теннисом. Здесь же, во дворе, наши умельцы соорудили стол из досок, хорошо пригнанных друг к другу Строительный материал нам поставлял ЖАКТ (то ли потому, что в нашем доме жила управдом, то ли действительно спорту уделялось большое внимание). И мы целыми днями играли в пинг-понг.
Дети нашего двора, 1959 г. Справа последняя в ряду Т. Юревич,
Вместо сетки посредине стола между двумя кирпичами стояла доска, а ракетки были большим дефицитом в то время. Мы выпиливали их лобзиками (а это тогда было любимое занятие среди детей) из обрезков трехслойной фанеры, которую можно было найти в дровяных отходах – их жители покупали вместо дров. На эти фанерки, выпиленные точно по размерам настоящей ракетки, мы наклеивали с двух сторон резину клеем (№ 88 или резиновым), вырезанную из дырявой камеры для волейбольного мяча. А шарики для пинг-понга можно было купить в канцелярском магазине на проспекте Энгельса (дом № 62, там и сегодня магазин игрушек и канцтоваров). Поиграть в пинг-понг за нашим столом приходили и из соседних домов.
В начале 1950-х среди детей нашего двора еще сохранилась привычка играть в «дочки-матери», но не с куклами (потому что они мало у кого были), а между собой: «мамой» обычно была старшая девочка Люся (Людмила Власова). Договаривались, что игра будет «со съедобным». Это означало, что все участники приносили или из дома, или с огорода какие-нибудь продукты (кусочек булки, хлеба, огурец с грядки и прочие «яства»). Посудой у нас были крышечки, баночки из-под кремов. За «обедом» «мама» все это собирала и делила маленькими кусочками между всеми участниками, как в блокаду, потому что эти девочки пережили страшные годы маленькими детьми, а детская память сохранила это надолго...
Мы любили свой двор и, как помнится, он всегда был чистым: ни окурков, ни папиросных коробок, ни фантиков не валялось на дороге. Может, дворники убирали, хотя и не видно их было, но, скорее всего, – сами не мусорили.
Использованные спички (ведь зажигалок у большинства еще не было) складывались в тот же коробок, только с обратной стороны. Стеклянную тару из-под молока, вина и прочих продуктов сдавали обратно в магазин за реальную сумму денег, а упаковочная бумага и газеты шли на растопку печки. Фантики от конфет собирали дети для коллекции и игры в фантики, да и конфеты были редкостью в нашей послевоенной жизни. Собирали дети еще и наклейки со спичечных коробков. Многое в то время делалось своими руками.
Стирали мы на кухне в корытах, тазиках, кипятили белье в баках на примусе. До войны рядом с нашим домом была прачечная. После войны от нее остался только первый этаж, и то потому, что он был каменный. Восстанавливать ее не стали и при застройке территории просто снесли.
Сушили белье весной и летом на улице – во дворе около сараев. Каждая семья имела свою веревку. Когда у кого-то была «большая стирка», то веревку натягивали через весь двор от сараев до дома (метров двадцать), подпирая ее палками в нескольких местах, где больше ходило народу. Так что, бывало, и к
А ведь его еще и воровали. Летом было это труднее сделать, потому что во дворе все время был народ. Зимой сушили белье на чердаках. В нашем доме вход на чердак был с соседнего подъезда, и ключи от него хранились в этом подъезде в квартире на втором этаже, у Четыренных. Однажды соседка этой квартиры поздно вечером услышала, что кто-то ходит по чердаку, хотя ключи от него висят на месте. Она с мужем поднялась на чердак – висячий замок был сорван. Раздался страшный грохот: похоже, как что-то упало с крыши со стороны сада.
Побежали на улицу. В саду полно снега, еле пробрались и увидели такую картину: воришка, видимо, когда услышал, что кто-то идет на чердак, вылез через чердачное окно на крышу, но вместе со снегом съехал по склону. По пути, наверное, хотел зацепиться за водосточную трубу, но вместе с ней и со снегом рухнул со второго этажа вниз. Поскольку снега было много, сильно он не ушибся, и с места происшествия успел сбежать вместе с кое-каким бельишком, а кое-что растерял при падении...
Любимым занятием детей и молодежи было катание на лыжах. Да и неудивительно– кругом были такие просторы... Вдоль Ярославского проспекта шла лыжня к Поклонной горе. А там, в долине, под горой, пролегала трасса мотокросса. И зимой, и летом там проводились гонки на мотоциклах.
Зимой с крутого склона горы, раскатанного до земли, на чем только не катались: и на лыжах (с трамплинами, сделанными из снега), и на санках, и на маленьких фанерках, и на больших листах по несколько человек, управляя им с помощью натянутой веревки. Позже появились самодельные деревянные санки – джекки.
Пока мы были маленькими, наши зимние игры проходили на пруду, который находился рядом с нашим домом, между Костромским и Ярославским проспектами. Сегодня на этом месте дом с адресом Ярославский пр., № 42, где находится детский интернат вместо бывшего детского сада ЛОМО.
Катались с крутого склона на лыжах, на санках, на ногах и «пятой точке». А после сильной метели на обрывистом южном склоне наметало столько снегу, что он повисал козырьком, и мы прыгали с него вниз вместе со снегом; и с крыш сараев, с задней стороны, тоже ныряли в сугробы. Зато когда возвращались домой, снег вытряхивался в прихожей из валенок; шаровары, заледеневшие, стояли колом, и распятое на веревке вниз рукавами пальто сохло на кухне, над плитой...
Приятный зимний момент был связан со станцией Удельная. Под Новый год около платформы, на которую приходили поезда из Выборга, можно было вечером купить свежесрубленную ароматную пушистую елочку любых размеров – не чета тем сухим спрессованным елкам-палкам, которые потом стали продавать на Скобелевском за зелеными загородками, да еще и приходилось часами простаивать в ожидании, когда их привезут.
Правда, милиция разгоняла этих самодеятельных продавцов, отбирая у них елки. Но изворотливые мужики сбрасывали елки с последнего вагона электрички, на подходе к платформе, где-то в районе Забайкальской улицы, и быстро здесь же их продавали подвернувшимся покупателям.