Удержать мечту. Книга 1
Шрифт:
– Блэки, Блэки, дорогой мой, – только и смогла она сказать, так поразил он ее своим признанием. У нее защипало в глазах, и ее одновременно охватили самые разные чувства. Любовь и дружба, которые она чувствовала к нему, захлестнули ее, к ним примешивались огромная грусть и что-то вроде сочувствия, когда она попыталась представить себе, что он, должно быть, испытал в тот вечер – и, возможно, позднее. Она была нужна ему – но он не сказал ни слова. В этом была его трагедия. Тогда, в 1919 году, в день вечеринки, она считала, что Пол Макгилл потерян для нее навсегда. Она была в отчаянии, чувствовала себя одинокой, ее сердце было разбито –
Ни один из них не прерывал молчания.
Блэки неподвижно сидел в кресле, глядя на огонь, не говоря ни слова. «Странно, – вдруг пришло ему в голову, – что все, что происходило со мной, когда я был молод, сейчас встает перед глазами с необычайной живостью. Гораздо ярче, чем события прошлой недели или даже вчерашнего дня. Наверное, это и есть старость».
Эмма первой вышла из оцепенения.
Тихим голосом, в котором слышалась боль, она спросила:
– Если я правильно поняла тебя, несколько минут назад ты пытался сказать мне, что тебя отпугнул мой успех? Так? Что из-за него ты не сделал мне предложение? – Она пристально смотрела в это дорогое и знакомое лицо, с бесконечным состраданием, думая о тех годах, которые прошли для него впустую, о счастье, которое уплыло у него сквозь пальцы – и все из-за любви к ней. Любви, о которой он молчал.
– Да, пожалуй, так, дорогая моя. Я решил тогда, что ты ни за что не сможешь отказаться от своей деловой карьеры, потому что она составляет большую часть твоей жизни, точнее сказать – и есть твоя жизнь.
– Какой же ты был глупый, мой милый и добрый, мой самый дорогой друг!
Блэки с изумлением взглянул на нее.
– Уж не хочешь ли ты сказать, Эмма Харт, что ты вышла бы за меня замуж? – спросил он, не сумев скрыть недоверие и потрясение, которые он испытал, – они ясно слышались в его голосе.
– Да, думаю, вышла бы, Блэки О'Нил.
Блэки все еще не мог поверить тому, что она сказала. На несколько минут он даже потерял дар речи – старые чувства нахлынули на него, удивляя его своей силой. Наконец он вымолвил:
– Мне очень приятно слышать это, даже спустя столько лет. – Дрогнувшим голосом он добавил: – Может быть, оно и к лучшему, что мы не поженились тогда, Эмма. Мне было бы очень плохо, и мое сердце было бы вдребезги разбито, когда появился Пол и снова завоевал тебя.
– Как ты можешь говорить такое! За кого ты меня принимаешь? – воскликнула она, выпрямляясь в кресле, сверкая глазами, в которых горело негодование, и глядя на него с таким возмущением, что он невольно отпрянул назад. – Я никогда не причинила бы тебе такой боли! Я всегда любила тебя, ты и твое спокойствие мне всегда были дороги, и ты прекрасно это знаешь. Извинись сию же секунду! – дала она выход своему негодованию и добавила, как будто это только что пришло ей в голову: – Или я больше никогда не буду разговаривать с тобой!
Он был так поражен ее горячностью, что буквально онемел. Потом ему стало совестно, краска стыда залила его лицо. Он сказал нежно и примирительно:
– Прости меня, Эмма. Я беру назад свои слова. Я верю тебе и не думаю, что ты бросила бы меня и ушла к Полу. Я знаю
– Да, Блэки. Именно так это и было бы, – ответила она не задумываясь и наклонилась к нему. У нее возникла необходимость немедленно объяснить ему, чтобы он понял причины, побудившие их с Полом поступить так, помимо их огромной любви друг к другу.
– Ты ведь помнишь, – начала она, будя в нем воспоминания. – Мой брак с Артуром Эйнсли потерпел крушение задолго до того, как Пол Макгилл вернулся в Англию. Когда появился Пол, я была на грани развода. Кроме того, – и это очень важно, Блэки, – Пол остался бы в стороне, он не искал бы меня, если бы я была счастлива в замужестве. Он появился у моих дверей в один прекрасный день только потому, что Фрэнк сказал ему, что мы с Артуром живем врозь.
Она помолчала, откинулась на спинку кресла, поудобнее устраиваясь, и крепко сцепила руки на коленях.
– Я знаю, Пол никогда больше ко мне и на пушечный выстрел не приблизился, если бы в моей жизни все было гладко. Он сам говорил мне это. Он разыскал меня только потому, что знал, что мне плохо – и что я свободна. Он ни в коем случае не сделал бы этого, если бы я была замужем за тобой. Ты что, забыл, как он любил и уважал тебя?
– Нет, не забыл. Ты все правильно говоришь. Пол был замечательный и достойный человек. Мне всегда было интересно с ним.
Блэки встал:
– Ну, что ж, моя дорогая девочка, много воды утекло с тех пор. Что толку ворошить прошлое! Может быть, было суждено, чтобы все было именно так, как оно есть. Но мне хотелось бы, чтобы ты взяла это кольцо. Оно всегда было твоим.
Даже Эмма, привыкшая к дорогим украшениям, была потрясена – она даже закрыла на мгновение глаза – настолько ослепило ее кольцо своей красотой и размерами бриллианта.
– Оно превосходно, Блэки, – сказала она с восхищением. – Это одно из самых прекрасных колец, которые мне когда-нибудь доводилось видеть.
Ее слова доставили ему огромную радость – он даже не пытался скрыть ее.
– Этому кольцу, конечно, уже много лет. Возможно, оно не очень модное. Но я не хотел ничего переделывать. Надень его, пожалуйста, дорогая моя.
– Нет. Пожалуйста, сделай это сам, мой славный смуглый ирландец. – Она протянула ему левую руку. – На средний палец, рядом с обручальным.
Он надел кольцо.
Эмма вытянула перед собой свою маленькую сильную руку и наклонила голову к плечу, любуясь кольцом, которое ярко сверкало в отсветах огня. Потом она снова подняла голову к нему, на ее лице появилось озорное выражение.
– Значит ли это, что мы теперь, наконец, обручены и должны пожениться? – поддразнивая, спросила она игривым тоном и одарила его притворно-скромной улыбкой.
Блэки восхищенно рассмеялся. Эмма его позабавила. Ему всегда нравилось ее чувство юмора. Наклонившись к ней, он поцеловал ее в щеку.
– Давай назовем это так – мы обручены и должны быть самыми близкими и добрыми друзьями и товарищами на все время, что нам осталось прожить на этой земле.
Он сделал шаг в сторону от ее кресла, на мгновение остановился, повернул к ней свою седую голову.