Удиви меня
Шрифт:
— Каждый?
— Не каждый.
— А мой не бросил. Не переложил ни на кого обязанности. Сам все делал. И попу мыл, и подгузники менял, и ночами не спал, и воспитывал Машу, разрываясь на работе. Ну нянек, конечно, менял потом, работу-то никто не отменял, но он ведь не бросил Машу, как многие бы сделали.
— А потом вернулась в семью мать, родились твой брат с сестрой, а потом уже и ты, которая не простила маман-кукушку, поэтому в приоритет ставишь только папу. Правильно?
— Что?! Нет, конечно. Моя мама не мама Маши, та кукушка убежала и не вернулась.
— Немного поменьше экспрессии, — вытирая плевок с века, тихо произношу я. — Это просто предположение, я не поставил их на одну ступень.
— Дурацкое предположение. Моя мама… хорошая. Она, между прочим, Машу воспитывала с шести лет. При этом не тихо ненавидя, как это делают многие мачехи, притворяясь хорошими, а любя. Вот многие становятся в двадцать один год хорошими мамами для чужих детей, причем для детей в таком мерзко-гадком возрасте, как была Маша? Ну?
— Немногие.
— Вот именно, что немногие. Единицы.
— А кто тогда плохой, Полин?
— Почему кто-то должен быть плохой? — с грохотом ставит бокал на столик.
— Ну как-то само просится из твоей речи.
— Наверное… плохая все же я, — ну в принципе, слезы были ожидаемы, правда не сейчас.
— Ясно, пошел другой эффект.
— Какой еще эффект?
— Ну ты из тех людей, которые быстро впадают в депрессию, после употребления алкоголя.
— Нет, просто… я маму обидела. Нельзя так, — тихо произносит Полина, шмыгая носом, одновременно растирая слезы по щекам.
Казалось бы, не в первый раз я являюсь свидетелем женской истерики с непрекращающимся потоком слез, только так же как и с Соней, я не знаю, что сказать или сделать. Выждать? Да, пожалуй, самое то, ну или ляпнуть какую-нибудь хрень. Морг? Маньяк? Моргочлен? Нет, лучше заткнуться и отхлебнуть вина, что, собственно, я и делаю, смотря на опухший от слез Полинин нос. Наконец, через несколько минут Полина успокаивается, выпрямляет спину и переводит на меня взгляд.
— Фондю? — интересуюсь я.
— Нет. Давайте познакомимся поближе.
— Это как?
— Покажите.
— Что?
— Член.
— Ты шутишь, блин?
— Нет, — вновь поджимает под себя ноги, усаживаясь поудобнее. — Давайте познакомимся поближе… с вашим членом. Как вы его зовете, кстати?
— Ты епнулась что ли?! Никак я его не зову.
— Зовете. Я на форумах читала, все зовут, но мало кто признается.
— А я не зову, он меня и так слушается.
— Врете. Снимайте штаны.
Глава 20
Сказал бы шутит, так ведь нет же — упорно пялится на мой пах. Приплыли, блин. Ну в принципе закономерно. Напоил сам? Вот и расхлебывай тоже сам.
— У вас красивый потолок, — неожиданно бросает Полина, потянувшись за бутылкой вина, которую я перехватываю и отодвигаю от нее подальше. Девчонка хмурится и тут же натягивает на лицо искусственную улыбку. — Светильники
— Не сниму.
— Почему?
— Если сниму, то я тебя трахну. Оно тебе надо?
— Ну может и надо, но справки нет. А можно интимный вопрос?
— Давай.
— А сколько у вас там на самом деле сантиметров?
— Не знаю, — тихо произношу я, наблюдая за тем, как Полина сверлит взглядом мой пах.
— Врете. Все мальчики измеряют свое хозяйство.
— Так я уже давно не мальчик, Полиночка. С детства все выросло.
— Скажите спасибо, что в вашей жизни появилась я, — резко встает с дивана и идет в сторону кухни. Даю руку на отсечение, что придет с линейкой. Уж этого добра у нее в канцелярском футляре точно хватает.
Нет — ошибся. Вместо линейки — сантиметровая лента, что в принципе недалеко от первого.
— Снимайте штаны, Сергей Александрович. Я измерю.
— Без перчаток? — специально поддеваю я.
— Ой, я как-то об этом не подумала. Сейчас из сумки достану.
Шутит? Нет. Действительно снова уходит на кухню только уже за перчатками. И стоило Полине вернуться в этих долбанных перчатках, я понял, что еще немного, и фантазия отхлестать ее бледную задницу до красных отметин — станет реальностью.
— А вы не спустите штаны?
— Нет.
— А мне можно?
— Нет.
— Почему? — вполне серьезно, ничуть не наигранно интересуется Полина.
— Потому что, если в течение десяти секунд ты не снимешь перчатки, не сядешь на диван и не приступишь к еде, я отобью тебе задницу. И я не шучу, Полина.
— Вы не сделаете этого.
— Потому что меня накажет папа всея Руси? Я прям боюсь. Уже от страха лужу наделал.
— Не надо так говорить о моем папе. Мне не нравится ваш пренебрежительный тон. И вообще, — плюхается на диван, скидывая перчатки. — Неужели так жалко показать свое хозяйство? Меня терзают смутные сомнения, что у вас там… все очень маленькое и вы просто трусите. А двадцать пять сантиметров на плавках — это просто попытка привлечь к себе внимание, чтобы как-то скомпенсировать недостаток. Богатые пузатые дядьки покупают себе большие машины, потому что вот так они компенсируют маленький член, а вы, возможно, вместо машины… ну сами поняли. Леопольд, выходи подлый трус, — наклоняясь к моему паху, хихикая произносит Полина. — Выходи, давай, Леопооооольдушка.
Несколько секунд мы смотрим друг другу в глаза. Полина с улыбкой на губах, а вот меня совершенно не тянет улыбаться. То, что она девочка неглупая, я в очередной раз убедился буквально через пару секунд, когда несмотря на гуляющий в крови алкоголь, она четко уловила смену моего настроения и резко привстала с дивана. Вот только моя реакция всяко быстрее, чем ее. Мгновение и я схватил ее за запястье, рывком притянул к себе и уложил животом на колени. Может я и не рассчитал силу, судя по возмущенному воплю «Больно же», но в какой-то момент стало абсолютно все равно.