Удиви меня

Юнина Наталья

— Полина, бл*дь, — усмехаюсь в голос, утыкаясь ей в шею.

— Ну что такого-то?

— Нет, не мешает, — шепчу ей в шею, а сам только сейчас осознаю, что она не дергается и не вскакивает с колен с визгом «надо помыться».

— А вот когда он встанет? Я поеложу и все прям сразу? Сколько по времени? Ну десять секунд, двадцать?

— По-разному. Может и столько хватить.

— А еще можно спросить очень важный момент?

— Жги.

— Мужчины периодически держат руку в трусах. Вот твой коллега, отчество которого я все время забываю, постоянно там чешет. Можно подумать у него лобковые вши, так ведь нормальный с виду.

— Он яйца поправляет, а не чешет

что-то там.

— Ну зачем их поправлять так часто?

— Трусы неудобные надел. Либо слишком широкие и они болтаются, либо наоборот — писюнотерки. Еще вопросы есть?

— Есть. Тоже важный. Я знаю, что мужчины не всегда способны контролировать эрекцию, а что делать, если в самый неподходящий момент он встанет.

— Прикрыть. И свалить подальше.

— А балерун?

— Что балерун?

— Что делать балеруну, если в неподходящий момент, к примеру, на концерте, у него там что-нибудь пережмет. Или даже хуже — встанет. Вот ты балерун. И с тобой это случилось. Что ты сделаешь?

— Я вернусь в день, когда решил идти в балеруны и скажу: «Мама, не отдавай меня туда, мне пипиську пережмет».

— Жаль, что правду в этом вопросе я так и не узнаю.

— Полин, какова цель таких вопросов?

— Узнать ответы, какова же еще?

— Почему-то у меня ощущение, что ты это делаешь с другой целью?

— Какой?

— Ну, например, усыпить мою бдительность и сделать что-нибудь… чего я не жду.

— Возможно, так оно и есть. А возможно, я сама не знаю, чего хочу. Отомстить за шлепки сейчас у меня точно не получится, — закрыв глаза, тихо произносит Полина. — Просто поелозить?

— Ну без возможности разрядки — это то еще наказание.

— Но не настолько существенное, как отбить мне попу. Надо что-то делать, — вполне серьезно произносит она, открыв глаза.

— Полин, ты напоминаешь мне сейчас ребенка.

— Ребенка, которого кое-кто хочет, — долго смотрит мне в глаза, а потом неожиданно наклоняется ко мне и прикусывает мою губу.

— Ты зачем меня укусила?

— Не знаю. Просто захотелось, — вполне серьезно произносит Полина, хватаясь за мою футболку. — Я хочу тебя потрогать.

Нет, она не спрашивает разрешения. Она просто стягивает с меня футболку. И будь на месте Полины кто-либо другой, я бы не придал этому никакого значения. Но это не любая другая. Это Полина, которая без антисептика ничего не потрогает. Сейчас же я как мальчишка, наблюдаю за тем, как она проводит ладонями по моей груди.

— Мистер торс. Не могу не признать, тело у вас, Сергей Александрович, красивое.

— У вас?

— Ну, у тебя. Сути не меняет, — шепчет мне в губы. — А Леопольд уже вышел на прогулку? — устремляет взгляд вниз.

— Снова хочешь по жопе?

— Нет, — шепчет мне в уголок рта и тут же снова болезненно прикусывает за нижнюю губу. Хотелось бы ее как следует одернуть, но на этом Полина не останавливается, она начинает ее посасывать. — А ты не собираешься подключаться? Я что, должна сама совать язык в твой рот?

— Ну для разнообразия сунь ты первой.

— Сунь ты первой? — усмехается мне в губы, начиная откровенно на мне елозить. — Нет, я не умею, — возразила шепотом и начала целовать мою шею.

Сказать, что я охренел — ничего не сказать. Понимаю, что за нее сейчас говорит алкоголь и тем не менее мне это нравится. Правда, плохо то, что ее поглаживания и несмелые поцелуи в шею меня заводят. Головой понимаю, что надо все прекратить, отсадить ее, а еще лучше уложить спать, но хочется совершенно другого, что я и демонстрирую ей, а заодно и себе, сжав обеими руками ее горящие от моих шлепков ягодицы. В

следующую секунду меня вновь отрезвляет Полинин укус, правда, уже в шею.

— Я тебя сейчас накажу.

— Попробуй, — дерзко бросает мне, накрывая мои губы своими.

Несмело скользит языком, опаляя кожу горячим дыханием, и тут я понимаю, что ее действия заводят похлеще самых опытных девиц. Ласкаю в ответ языком ее рот, а сам осознаю, что еще немного таких ласк, и сейчас все действительно может закончиться сексом. Хуже всего то, что Полина и не думает останавливаться, более того, ее движения языка становятся все увереннее. Не знаю, в какой момент все превратилось в какой-то бешеный танец. Мы целуемся как ненормальные, остервенело сминая губы друг друга. И я сам не понял, как в ответ начал кусать Полинины губы. Пи*дец какой-то. Это было последней связной мыслью, перед тем как я повалил Полину на диван…

Глава 21

Пробуждение — не самая приятная часть дня, особенно, если накануне с кем-то поссорилась. И напилась. И чуть не занялась сексом со своим куратором… И облевалась. Мамочки, я ведь еле-еле до ванной добежала, пол облевала и унитаз… Не хочу. Тупо не хочу открывать глаза и вообще являться миру. Меня даже не смущает то, что я лежу в обнимку с голым Сережей, уткнувшись ему в шею. Сережа, блин. Какой он мне к чертям собачьим Сережа? Хотя и какой Сергей Александрович после того, как мы обменялись годовым запасом слюны, и он держал мне над унитазом волосы?! Да и так-то Сергею Александровичу не разрешают мять задницу и лапать грудь, а вот Сероженьке Брулльянтовому — вполне. А ведь грудь он мне точно оголил, когда повалил на диван, да и сто процентов трогал. Я это точно помню. Я вообще, к сожалению, помню абсолютно все. И именно после скидывания платья и лифчика все пошло не так…

Самое противное то, что сейчас я сгораю не только от стыда за свое поведение, но и от колоссального уничтожения собственной самооценки. Оказывается, быть отвергнутой — поганое чувство. Сейчас же, уже с более ясной головой можно все проанализировать. Хотя по сути только гадать. То ли моя обнаженная грудь целиком оказалась некрасивой, то ли отдельно соски. Может вообще она расплющилась, когда я лежала и она выглядела как… коровья лепешка? В принципе может быть. Хотя грудь у меня стоячая, чего ей в стороны разъезжаться? Но с другой стороны, я себя голой и лежачей не видела. Стоять-то они может и стоят, но не лежа. Надо обязательно дома сфотографировать свою грудь обнаженной, причем лежа, ну это если я доберусь до дома, а не сдохну раньше от отчаяния. А может Алмазова смутила разница в размере левой и правой груди. Ну да, левая немного меньше, чем правая. Но они у всех разные. Нет на свете симметричной груди. А может дело в пупке? Ну он реально у меня некрасивый. Какой-то выпяченный и большой, как вторая вагина. Ну ладно, полувагина. А может дело в родинке над соском? Коричневая и выпирает, не всем такое нравится. А может все же проблема в принципе в моих сосках? Маленькие? Большие? Втянутые? Вытянутые? Сама не знаю зачем, но нащупываю сосок. И нет, не свой — Алмазовский. Хочется сжать его со всей силы. Безумно хочется сделать ему больно и плохо за то, что продинамил меня. Лежи теперь и накручивай себя, что с моим телом не так. А еще очень хочется отмотать время на двадцать четыре часа назад и не приходить к нему в квартиру. И надо бы как-то открыть глаза и оторвать свою наверняка отекшую морду от Алмазовской шеи. И прекратить водить рукой по его груди. Что там вообще забыла моя ладонь? Соски, блин, еще чужие трогать.