Удивительная жизнь Эрнесто Че
Шрифт:
Хелена посмотрела Йозефу в глаза:
– Прошу, не мешай мне.
– Я боюсь за тебя.
Она хотела было взять его руку, но в последний момент передумала.
– Все будет хорошо, Йозеф.
Рамону нужно было позвонить, и Йозеф вышел из кабинета, не пожелав объясниться.
Около одиннадцати прибыла черная машина, за рулем сидел незнакомый человек в сером френче. Он положил в багажник чемоданы, Рамон и Хелена сели на заднее сиденье.
Йозеф и Тереза стояли на ступенях крыльца и смотрели им вслед, потом она положила руку мужу на плечо и прижалась к нему, как будто искала защиты.
В машине, по дороге в Прагу, Рамон смотрел невидящим взглядом в окно, покусывал нижнюю
– Не дадите прикурить?
Он не обернулся и ничего не ответил.
– Диего посольский шофер, он говорит только по-испански, – объяснил Рамон. – Dame fuego, hombre.
Водитель открыл бардачок, достал коробок и передал через плечо Рамону, а тот отдал его Хелене.
– Спасибо. Будешь курить?
– Не сейчас.
– О чем думаешь?
– Наконец-то ты соизволила хоть о чем-то меня спросить. Ты практически ничего не знаешь обо мне и моих делах, так что пора рассказать, благо время есть. Я приехал в вашу страну, потому что не хотел возвращаться домой после африканского провала, – о нем поговорим позже. Мне нужно было подвести итоги, понять, что произошло. Я оказался в Праге два месяца назад и был так плох, что не надеялся выкарабкаться. Я загнал себя, понимаешь? Так сильно натянул струну, что она лопнула. Я не сомневался, что конец близок, и был в отчаянии: плохо умирать вдалеке от родины, не повидавшись с женой и детьми. Чешское правительство поселило меня в доме на окраине Праги, именно туда мы сейчас едем. Через несколько дней мне стало хуже, и они привезли какого-то лекаришку. Бедняга попал как кур в ощип… Врач может вешать пациенту лапшу на уши – «вы выкарабкаетесь, нельзя терять надежду», – даже если знает, что дело – труба, но коллегу ему не обмануть. Не знаю, что повлияло сильнее – африканский провал, «букет» болячек или все, вместе взятое, – но я угасал. Я был в полузабытьи, но слышал, как врач сказал, что бессилен и что никто другой не поможет. Когда наступает подобный момент, нужно уметь остановиться, сказать себе – все, хватит! Увы, моим «опекунам» я был дороже зеницы ока, они нуждались во мне, как в родной матери. Я не понимал, чем вызвано подобное отношение, зачем они каждый день таскаются ко мне, подбадривают, уговаривают бороться, как будто мое выживание – их главная забота. Меня отправили в ваш санаторий, не поинтересовавшись моим мнением, и я подумал: не все ли равно, где умирать? Мне хотелось, чтобы все закончилось как можно скорее, но потом я увидел тебя, и все изменилось.
– Тебя спас Йозеф.
– Это правда. Но желание жить внушила мне ты. Без тебя я бы давно отправился к праотцам.
Рамон взял Хелену за руку и улыбнулся. Машина остановилась у железнодорожного переезда.
– Ты правда врач?
– Отец тебе не сказал?
– У него правило – не распространяться о пациентах.
– Я бы хотел походить на него. Думаю, из меня мог получиться хороший доктор. Я любил медицину. Понимал людей. Из меня вышел бы толк, но судьба распорядилась иначе.
Рамон и Хелена поселились на вилле в Ладви, которую чешское правительство предоставило в распоряжение посольства Кубы. На клумбах под окнами цвели герани. Водитель занес чемоданы в дом, они с Рамоном о чем-то тихо поговорили, и он уехал.
– Ну как тебе тут? – спросил Рамон.
– Неплохо, только место глухое.
– Я не знал. До Праги действительно далеко?
– Километров пятнадцать или двадцать, можно добраться на электричке.
– Она нам ни к чему. Машина у подъезда.
– Это как-то неловко.
– В отеле мы будем под постоянным наблюдением, здесь это нам не грозит, но, если хочешь, можем переехать.
– Да ладно, я привыкну.
Первым делом, даже не сняв куртку, Рамон открыл стоявшую на буфете деревянную коробку, в которой
130
Торседор – крутильщик сигар, специалист, который на фабрике вручную из листьев табака скручивает сигары. В день торседор успевает изготовить до 200 сигар.
– Для меня слишком крепко, – призналась Хелена, отгоняя дым ладонью. – Не уверена, что астматику полезно курить сигары.
– Вот что я тебе скажу: дым гаванской сигары усмиряет дракона, дремлющего у меня в груди. Я давно не чувствовал себя лучше. Увлекаться не стоит, но две сигары в день еще никому не навредили. Совсем наоборот.
У Рамона снова отросли волосы, и он наотрез отказывался выходить в таком виде на улицу, хотя Хелена считала, что никакого риска нет. Прогнав Сурека и телохранителя, он вынужден был сам выбривать себе «тонзуру», дважды порезался, в последний раз ранка обильно кровоточила, и от «самообслуживания» пришлось отказаться.
Проблему нужно было решать, и Рамон попросил Хелену помочь. Он сел на стул, достал паспорт и показал ей фотографию: «Возьми за образец…» Она осторожно провела бритвой по черепу, после чего подравняла волосы ножницами.
– Спасибо, просто идеально, – сказал Рамон, разглядывая себя в зеркале. – Я снова похож на бухгалтера. Никто не сможет меня узнать. Хотя ты, наверное, предпочла бы, чтобы я выглядел как молодой.
– Мне все равно.
Она обняла его и расцеловала.
Я был счастлив и жаждал разделить свое счастье со всем миром. Я едва сдерживался, чтобы не завопить от радости, мне хотелось прыгать, смеяться, орать песни и передать восторженное возбуждение окружающим. Когда я ловлю на себе ее взгляд, у меня по спине бегут мурашки. Я чувствую себя шестнадцатилетним мальчишкой, только что впервые поцеловавшим юную возлюбленную. Я знаю, что, если протяну руку, смогу сорвать с неба луну и подарить ей. Но я ничего не скажу, и никто не узнает.
Понимает ли она, что я чувствую?
Не знаю, зачем мы сюда приехали. Подождем и увидим. Чего она хочет на самом деле? Как представляет себе будущее?
Остается решить несколько проблем, на это нужно время, но одна вещь ужасно меня угнетает: я старше на двадцать лет, с этим ничего не поделаешь, и поэтому события торопить не следует.
Каждый проведенный с ней день будет подарком, победой.
По трезвом размышлении оказалось, что круглосуточно иметь в своем распоряжении машину с шофером действительно очень удобно. Сначала Хелене было неловко, но Рамон сказал:
– Относись к нему как к таксисту, который возит одного постоянного клиента.
В первый день она решила поехать электричкой, и им пришлось пройти пешком три километра до вокзала в Ладви, а потом целый час ждать тряского поезда, который шел со всеми остановками и немыслимо долго тащился до Праги. Диего всегда был под рукой, он целый день сидел в машине, а как только Рамон выходил, включал зажигание.
– Надеюсь, он хоть по ночам вылезает из-за руля, чтобы поспать?
Диего знал Прагу и пригороды гораздо лучше Хелены и не нуждался в ее «штурманских» услугах. Он высаживал их на Манесовом мосту и парковался за автобусной остановкой (ни один полицейский ни разу не выписал ему штрафа).