Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции
Шрифт:
Только Смирре подкрался к стае, как — вжик! — поскользнулся. Его когти громко царапнули по льду. Гуси проснулись и захлопали крыльями, намереваясь взлететь. Но куда им было состязаться в ловкости со Смирре! Лис рванулся вперед словно стрела, выпущенная из лука, и успел схватить одну из гусынь. Волоча ее за крыло, он кинулся обратно на берег.
Однако в ту ночь дикие гуси, на их счастье, были не одни на льдине. Хоть и маленький, а все же нашелся у них защитник! Когда белый гусак расправил крылья, мальчик упал на лед и проснулся. Ошарашенный, он некоторое время сидел,
— Берегись, Малыш-Коротыш! Берегись!
«Чего бояться такого маленького песика?» — подумал мальчик и помчался что есть духу.
Услыхав стук деревянных башмачков Нильса, дикая гусыня, которую волочил Смирре-лис, не поверила своим ушам. И как ни худо ей было, подумала: «Смешно, этот малявка надеется отнять меня у лиса! Кончится тем, что он свалится в какую-нибудь промоину».
Но мальчик отчетливо различал в темноте каждую трещину, каждую полынью и храбро их перепрыгивал. Ведь у него был теперь зоркий глаз домового, он хорошо видел в ночном мраке.
Меж тем Смирре-лис уже карабкался по береговому откосу в том месте, где причалила льдина.
— Брось гусыню, ворюга! — закричал ему мальчик.
Смирре не знал, кто кричит, но не стал оглядываться и терять время, а лишь ускорил бег.
Он помчался в густой буковый лес; мальчик, не думая об опасности, последовал за ним. Он не мог забыть, с каким страхом и презрением встретили его вечером дикие гуси. Пусть же знают, что человек, даже маленький, стоит большего, нежели все прочие создания на земле.
Время от времени мальчик кричал «псу», чтобы тот бросил добычу
— А еще пес называется! И не стыдно тебе красть гусей! Кому говорю, брось гусыню, не то задам тебе трепку, своих не узнаешь! Не бросишь — расскажу твоему хозяину, как ты себя ведешь!
При этих словах Смирре-лис захохотал и чуть не выпустил гусыню — он наконец-то понял, что его принимают за какого-то паршивого пса, который боится трепки! Ведь Смирре был отпетым разбойником, грозой всей округи! Он не довольствовался, как другие, охотой на крыс и полевок, а разбойничал даже в усадьбах, крал кур и гусей. И его, понятно, рассмешили слова мальчика. Подобной чепухи он не слыхивал с тех пор, как был маленьким лисенком.
Мальчик мчался за лисом во всю прыть. Толстые стволы огромных буков так и мелькали перед его глазами. Он был уже совсем близко от лиса.
— А я все-таки отниму у тебя гусыню! — заорал он что есть мочи и схватил Смирре за хвост. Но удержать лиса у него не хватило сил. Смирре рванулся и поволок мальчика за собой, да так быстро, что сухая буковая листва вихрем закружилась вокруг.
Тут-то Смирре сообразил — ведь его преследователь совсем неопасен! Лис остановился, положил гусыню на землю, придавив ее передними лапами, и уже раскрыл было пасть, чтобы перегрызть ей горло… Но внезапно передумал — ему захотелось подразнить этого малыша, который гнался за ним.
— Тяв! Тяв! — залаял он. — Беги ябедничай хозяину,
Ну и удивился же Нильс, увидев острую мордочку «пса», за которым он бежал! А какой у него хриплый и злобный голос! Еще и издевается! От возмущения мальчик и страха не почувствовал. Упершись ногами в корень бука, он еще крепче вцепился в лисий хвост. И едва лис снова разинул пасть над горлом гусыни, мальчик изо всех сил дернул его за хвост и поволок за собой. Ошарашенный Смирре, не сопротивляясь, дал оттащить себя на несколько шагов. А дикая гусыня оказалась на свободе. Тяжело взмахнув крыльями, она поднялась в воздух. Одно ее крыло было ранено, к тому же она ничего не видела в ночном мраке и была беспомощна в лесу, точно слепая. Прийти на выручку мальчику гусыня не могла. С трудом найдя просвет в темных буковых кронах, она полетела назад к озеру.
Нильс был вне себя от радости, что спас гусыню.
Проводив злобным взглядом ускользнувшую добычу, Смирре кинулся на мальчика.
— Не гусыня, так хоть ты мне достанешься! — прорычал он.
— И не мечтай! — ответил Нильс, все еще крепко держась за лисий хвост.
Всякий раз, когда Смирре пытался схватить мальчика, кончик хвоста вместе с Нильсом относило в другую сторону. Начался такой пляс, что буковая листва вихрем закружилась вокруг. Смирре все вертелся и вертелся волчком, но достать своего врага, крепко вцепившегося в его хвост, никак не мог.
Нильс, опьяненный удачей, поначалу только смеялся и дразнил лиса. Но Смирре, старый опытный охотник, был на редкость вынослив и неутомим, и скоро мальчик стал опасаться, как бы в конце концов лис его все-таки не схватил.
Вдруг взгляд Нильса упал на ближний молодой бук. Стремясь вырваться к солнцу из-под свода вековых буков, он изо всех сил тянулся вверх и был тонкий, как прутик. Мальчик выпустил лисий хвост и в один миг вскарабкался на деревцо. А Смирре-лис еще довольно долго кружился вокруг собственного хвоста.
— Будет тебе плясать! — не выдержал наконец мальчик.
Подобного бесчестья Смирре снести не мог. Неужели эта жалкая козявка возьмет над ним верх?!
И лис улегся под деревом — сторожить мальчика. Сидеть верхом на слабой ветке Нильсу было не очень-то удобно, но перебраться на другое дерево он не мог: слишком далеко для него были ветки высоких соседних буков. А спуститься вниз он просто не отваживался.
Нильс страшно замерз, руки его окоченели, и он с трудом держался за ветку. Мальчика сильно клонило ко сну, но он не смел заснуть из страха свалиться вниз.
Как жутко было ночной порой в лесу! Прежде он и представить себе не мог, что такое ночь! Казалось, будто весь мир окаменел и никогда более не вернется к жизни.
Но вот начало светать, и мальчик повеселел: все опять оживало, становилось прежним, хотя мороз был еще более жгучим, чем ночью. Наконец взошло солнце. Оно было не золотым, а багровым, и Нильсу почудилось, что вид у него сердитый. И с чего это солнце гневается? Не оттого ли, что за время его отлучки ночь так сильно выстудила землю, сделала ее такой мрачной?