Удивительные истории о 90-х

Из письма Понаехавшей к подруге:

«Ты только не думай, у меня все в порядке. Устроилась на работу в «Интурист», ничего пока не умею. Приняла у клиента пять долларов, рубли отдала как за десять. Недостачу вычтут из зарплаты. Кругом много иностранцев, и проституток тоже много. Зато коллектив хороший. Учат меня матом ругаться, но я не поддаюсь. Совмещать работу с учебой не очень получается, придется, наверное, уходить из университета. Пока раздумываю. Маме с папой ничего об этом не рассказывай. Ну, про универ,

про мат и проституток. И про недостачу не говори. Скажи, что я в банке работаю, и что все у меня хорошо.

А вообще, знаешь, что я хочу тебе сказать? За последние полгода я впервые нашарила твердую почву под ногами.

Москва меня, кажется, приняла».

«Интурист» оказался весьма посредственной гостиницей с обшарпанными интерьерами и запредельными ценами на сервис. Верхние этажи сдавались под офисы и рестораны, фойе было забито мелкими ларьками, торгующими сувенирами а-ля рюс. Там непреклонному в своем желании познать загадочную русскую душу интуристу предлагались матрешки, ушанки, водка, икра, хохлома и прочая гжель. А также самовары, балалайки, расписные деревянные ложки, разновсякие псевдофаберже и даже баян. Каждое утро две худенькие продавщицы выволакивали баян из-под прилавка и вешали на устрашающий, но элегантно обмотанный мерцающей гирляндой мясницкий крюк. Баян с потусторонним стенанием разворачивал полукругом свои меха и покачивался на сквозняке, укоризненно выставив на обозрение красные бока. В течение дня всяк мимо проходящий считал своим долгом дернуть за свободный ремень и изобразить на клавиатуре что-то отдаленно музыкальное. Баян с готовностью выдавал леденящие душу импровизации, распугивая приезжий народ на многие мили вокруг.

Справа от павильонов и зимнего сада раскинулся большой магазин-салон «Русские меха». Девочки из «Мехов» считали себя чуть ли не небожителями – еще бы, предлагать клиентам шубы за двадцать тысяч долларов не каждой смертной доверят. Они порхали по внешнему периметру салона мелкими стайками, зябко кутались в элитные меха, подвернув болтающийся ценник куда-то в рукав или под воротник. Щебетали исключительно на странной смеси иностранных языков – щеголяли знаниями. Правда, эти знания им были совершенно ни к чему – основной клиентурой салона являлась «братва» в малиновых пиджаках. «Братва» умела вежливо сказать «принеси-подай» и «курва». Девочки безропотно обслуживали маргинальных покупателей, а потом полдня ходили с трагической гримасой поперек лица – переваривали обращение «слышь, волосатая мездра».

По просторному фойе с грозной и озабоченной миной сновала бравая, закованная в униформу охрана. Вид охрана имела устрашающий – квадратные челюсти, короткие стрижки, шипящие на выдохе рации, убедительно выпирающая из-под пиджака кобура. Только вместо оружия в кобуре хранились заботливо нарезанные бутерброды и всякая другая мелкая трапеза. Поэтому, когда спустя какое-то время в гостинице случилось ограбление, охрана вперед постояльцев рванула прятаться – дураков нет: безоружным лезть на рожон.

За окаймленным сувенирными лавочками зимним садом расположилось большое казино. В те времена игорные дома были в новинку, поэтому клиентура была весьма разнообразной – от простых обывателей и даже пенсионеров, пришедших разочек попытать счастья, до ценителей жанра и даже лудоманов. Работники «Интуриста» в казино не заглядывали – там творились странные дела, выигрыши случались крайне редко, а если и случались, то только крупные и у «крыши». По гостинице ходили систематические слухи, как «на той неделе буквально на минуточку заглянул

некий криминальный авторитет, сделал минимальную ставку, сорвал банк в пятьдесят тысяч долларов и уехал прочь, а владелец казино ползал за ним чуть ли не на карачках и рвался подобострастно облобызать ему ботинки».

Особой достопримечательностью «Интуриста» считались жрицы любви (в гостинице их принято было называть «валютными девочками»). Если днем они старались не попадаться на глаза, то ближе к вечеру высыпали разномастными группками и, призывно вихляя бедрами и другими формами, прогуливались по фойе – предлагали встречным свои услуги. Верховодила ими крикливая хромоногая сутенерша Вера – она неустанно контролировала каждый шаг своих подопечных, строго следила, чтобы они не напивались до положения риз и не дебоширили.

По ходу рабочей ночи жрицы заметно теряли товарный вид – растоптанный макияж, пошатывающаяся полупьяная походка, квелые прелести. Наблюдать за ними было страшно и больно – это была та темная сторона жизни, от которой хотелось держаться как можно дальше.

Впрочем, своим образом жизни жрицы любви не особо тяготились и уходить из профессии если и планировали, то только вперед ногами.

Вот в такой нервозной обстановке и предстояло работать кассиршам обменника. Какое-то время, недели две, а может, и три, девочки находились в полной прострации – сцепив зубы, меняли валюту, стараясь не шибко ошибаться в расчетах. Спустя несколько часов сосредоточенной работы внимание притуплялось до такой степени, что все купюры казались на одно лицо.

Сведение кассы выливалось в сплошную трагедию – девушки регулярно недосчитывались денег. Если иностранцы в незнакомых купюрах не разбирались, поэтому пересдач просто не замечали, то аборигены старались смыться до того, как нерадивая кассирша спохватится и поднимет вселенский вой.

По итогам первого месяца работы буквально все девочки из-за допущенных ошибок вышли в ноль, а некоторые умудрились остаться в должниках. Интуристовские работники настороженно наблюдали за новичками, попыток сближения не предпринимали. Но потом, удостоверившись, что девочки обосновались в гостинице надолго, решили проверить их на вшивость и отправили к ним одного из носильщиков с кипой валютной мелочи. Кассирши безропотно обменяли двадцать однодолларовых ветхих купюр на одну новенькую и хрустящую, чем навсегда снискали расположение гостиничных коллег.

Таким нехитрым способом Рубикон был перейден, и «Интурист» повернулся к девочкам лицом.

Однажды в обменном пункте случилось ограбление. Повезло на такой воистину экстрим Понаехавшей.

– Здрасьти, это ограбление, – представился грабитель и для пущей убедительности просунул в окно пистолет. У пистолета было темное, несколько приплюснутое с боков дуло.

– Прахадити, гости дарахие, – всколыхнулась Понаехавшая.

Грабитель тут же ворвался в обменник и принялся шуровать в ящичках. Наша горе-героиня забилась в угол и какое-то время в ступоре наблюдала, как непрошеный гость выворачивает содержимое сейфов наружу. Потом очнулась, нашарила рукой куртку с сумкой. Тихо прокралась к двери.

– Ну, я пошла? – зачем-то спросила.

– Иди, – смилостивился грабитель.

Понаехавшая выскользнула из обменника и, дабы не злить грабителя суетливыми телодвижениями, пошла шагом от бедра в сторону лифтового холла. Там она незамедлительно была положена попрятавшейся охраной сначала мордой в пол, а потом, когда разобрались, что это вовсе не преступник, а работник «Интуриста», затолкнута в лифт и хаотично отправлена на семнадцатый этаж.

С семнадцатого этажа Понаехавшая телефонировала в банк и радостно отрапортовала, что вместе с курткой вынесла инкассаторскую сумку, пусть, мол, банк не волнуется, грабителю достанется самая малость.