Уездная учительница магии
Шрифт:
Задребезжал звонок; топот и крики за дверью усилились, потом стихли.
— Идемте, отведу вас в класс, — сказал господин директор.
Мы шли по длинному тихому коридору; сердце тревожно колотилось у меня в груди, в такт ему стучали мои каблуки.
Директор привел меня к двери, за которой слышался приглушенный гул, и широко распахнул ее.
Гул немедленно стих; захлопали крышки парт, дети встали. От волнения у меня закружилась голова. В классе было тепло и сильно пахло цветами: на столе обнаружилось несколько
— Доброе утро! Поздравляю вас с началом учебного года! — громогласно проговорил директор и замахал руками: — Садитесь, садитесь! Матибор, бедовая твоя голова, спрячь рогатку, пока не отобрал. Крежма! Где твой носовой платок? Используй его, а не рукав! Ивич, еще раз увижу, что рисуешь на парте, угощу березовой кашей...
Он орлиным взглядом оглядел класс. Дети понемногу успокоились. Директор набрал полные легкие воздуха.
— Позвольте представить вам новую учительницу словесности... она же будет наставницей в вашем классе. Госпожа Эрика Верден! — закончил он с бравурной интонацией циркового шпрехшталмейстера. Я бы не удивилась, если бы вслед за его речью прогремели фанфары и аплодисменты.
Но в классе воцарилась напряженная тишина. На меня уставились глаза — блестящие, любопытные, лукавые…
— Госпожа Верден закончила академию Одаренных. Она — сенситив. Знаете ли вы, кто такие сенситивы?
— Да, — дерзко сказал остроносый черноволосый мальчик. — Колдуны. Маги. Так говорит мой папа.
Директор горестно покачал головой.
— Госпожа Верден расскажет вам, кто такие сенситивы. А ты расскажешь это своему папе. Передай, кстати, что я зайду к нему вечером в аптеку — потолковать.
Значит, этот черноволосый проказник — сын аптекаря, который вчера назвал меня ведьмой.
Мальчишка надулся и замолчал.
— Сегодня госпожа Верден также проведет у вас дополнительный урок «Познание сверхприроды», там она познакомит вас с той наукой, которую вы по невежеству своему считаете магией.
— Я не буду ходить на эти занятия. Они необязательные. И папа мне велел не ходить, — заявила девочка с ярко-синими глазами и каштановыми косами, уложенными короной на голове. Она была очень хорошенькой, одета в дорогое бархатное платье с кружевным воротничком. Взгляд у нее был вздорный, интонации — капризные. По всему видно: избалованное дитя богатых родителей.
Директор покосился в ее сторону, поджал губы и ничего не сказал. Я поняла почему. Потому что догадалась, чьей дочерью была эта девочка...
Он кивнул мне — «Начинайте урок», и вышел.
Я проводила его взглядом, чувствуя себя неопытной ассистенткой укротителя тигров, которую одну оставили в клетке.
«Тигры» внимательно изучали меня. Раздавались смешки и шепотки.
— Приступим, — сказала я строго.
— А вы и правда умеете колдовать? — захлебываясь от волнения спросил меня зеленоглазый мальчишка, такой
— Да, — спокойно ответила я. — Умею.
Красотка в бархатном платье презрительно фыркнула.
— Покажите нам колдовство, — сурово потребовал щербатый крепыш в очках — левое стекло разбито, правая дужка примотана бечевкой.
— Покажите, покажите! — загалдели остальные.
— Ладно, покажу. Я могу угадать, как вас зовут, и могу назвать ваши привычки. Это умеют делать менталисты — Одаренные, которые обучены читать мысли людей.
— А вы менталист?
— Я умею всего понемногу.
Дети замолчали и уставились на меня выжидающе.
Я медленно прошла по рядам. Приложила руки к вискам, скорчила загадочную гримасу. Кто-то хихикнул, но остальные смотрели с почтением.
Может, еще сделать несколько пассов, как фокусник в цирке? Нет, не стоит переигрывать.
— Ты! — Я резко повернулась и направила палец на темноволосого бузотера. — Владислас Крежма.
— Вы слышали, как директор говорил о моем папе, аптекаре, — возразил Влад. — Вот и догадались.
Я таинственно улыбнулась.
— А ты, — я показала на рыжего, — Дитмар Матибор, сын начальника пожарной частью. У тебя есть дурная привычка — грызть ногти. А еще ты любишь стрелять из рогатки и в прошлом году разбил окно в учительской.
Рыжий взвизгнул от удовольствия.
— Ну а ты, — я повернулась к капризной красотке, — Регина Роберваль. Дочь господина Роберваля, местного фабриканта. Через два месяца тебе исполняется девять лет. И ты терпеть не можешь вышивать.
— Вам это рассказал господин Степпель. Или мой папа. Вчера он с вами встречался, — парировала Регина, но ее глаза расширились.
— Ничего подобного. Можешь сама спросить у твоего папы. Или у директора. Или у остальных учителей. Вчера я приехала поздно вечером, и меня не было времени разговаривать о вас. Я вижу ваш класс впервые в жизни. Это вы и сами знаете.
— Я спрошу у папы, — ответила она и задрала нос.
— А я кто такой? А я? Расскажите про меня, госпожа Верден! Нет, сначала про меня! — загалдели ученики.
Я уверенно назвала их имена и привычки, о которых прочитала в дневнике моей предшественницы.
Хорошо, что у меня отличная память! Вчера я почти до полуночи зубрила записи наизусть. Только бы не ошибиться!
— А ты, — я подошла к тощему светловолосому мальчику, который сидел на последней парте и вел себя очень тихо, — Ланзо Лукаш. Ты любишь удить, читать и часто на уроках витаешь в облаках.
Мальчик вздрогнул. У него были огромные светлые глаза, на лице — затравленное выражение. Мне стало его жалко: он был одет хуже всех, его тонкая шея болталась в воротнике слишком большой для него рубашки. По впалым щекам мальчика можно было догадаться, что он редко ел досыта.