Уездный врач
Шрифт:
Только-только через несколько дней я в себя чуть-чуть пришел, а тут и снова шифер у меня на крыше зашуршал… Объяснили мне люди добрые, что сейчас я нахожусь в психиатрическом отделении! Что, я — уездный врач, который кумышкой опился. Случай, это не такой уж и редкий. Вот и млится в сей момент мне, что я, это не я и прочая чертовщина.
— Может, уважаемый доктор, Вы ещё и кумышку какими-то грибками закусывали? — такой лечащим врачом-психиатром мне даже вопрос был задан.
Про грибы я совершенно ничего не помнил. Были они, не были… Обманывать не буду.
После этого
Мыли текли, текли, текли… как жидкое стекло.
Болен я? Здоров? Или, всё же — болен?
Лечение с помощью электро-гальванической машины не помогало. Про водные процедуры я уже просто промолчу.
К концу четвертой недели пребывания в психиатрическом отделении я всё же сам с собой определился. На этот раз — окончательно. Однажды уже меня лечащий врач с панталыку сбил, но теперь, кто я такой, я крепко в мыслях утвердился.
Я — Сергей Анатольевич Светлов. Судебно-медицинский эксперт. Попал непонятным образом в прошлое.
С этого момента, в глазах доктора, что меня пользовал, я встал на путь выздоровления. Признал, что помутнение сознания и ложные воспоминания у меня от кумышки, и даже попросил назначить мне трудотерапию. Данный прогрессивный метод не так давно в психиатрическом отделении начал внедряться и теперь его доктора обкатывали. Назначали разным категориям пациентов те или иные виды оздоравливающего труда. Я проявил инициативу, и попросил направить меня в архив губернской больницы. Зачем? А, для приведения его в порядок. Тремя днями ранее я случайно разговор докторов подслушал, в котором один из них коллегам жаловался, что в архиве никакого порядка нет, всё перепуталось и нужную бумагу неделями искать можно.
Просьба оказалась актуальной, и мой лечащий врач испросил у смотрителя больницы разрешение на доступ меня в архив. Оное было получено и под наблюдением палатного надзирателя я приступил к разбору бумаг в подвальном помещении главного корпуса.
Зачем мне это? Как зачем! За прошедшее время я уже научился говорить почти как местный. Правда, пока общался с окружающими меня людьми всё больше на уровне «да-нет», «хорошо-плохо», «дай-на». Сам же, как губка, впитывал манеру местного вербального и невербального общения. Хорошо, что попал я в русскоязычную среду, но всё же говорили здесь не так как дома.
Практическая часть моей здешней профессиональной деятельности меня не волновала. Провести вскрытие трупа и освидетельствование живого лица я сумею. Причем, даже лучше, чем уездный или городовой врач из этого времени. Но! Бумаги! Нужно же ещё правильно акт вскрытия или освидетельствования составить. Для этого мне и требовалось попасть в архив, посмотреть в нем, как оформляются сии документы.
К свежим кипам бумаг меня сразу не допустили. Велено было с приказных времен работу начать.
Черт! Черт! Черт! На кой-мне эта древность сдалась! Мне бы документы текущего года…
Однако, с палатным надзирателем не поспоришь. Быстренько он душевнобольному в моем лице по рогам надает. Это за сим типусом не заржавеет.
Ладно… Война план покажет…
Начал я разбирать
«Свидетельство. Вятской нижней расправы заседатель Илья Ардашев находится в своей квартире, болен венерической, т.е. французской болезнью за которой болезнью не может должность править. В чем я и расписуюсь. В Вятке на докторском месте. Карл Брандт. 31 мая 1784 года».
Интересно, но совсем для меня бесполезно. Вон, оказывается, как давно на Вятке судебно-медицинская деятельность практикуется! Это же акт освидетельствования живого лица аж восемнадцатого века! Но, какой мне от него толк? Теперь-то тут этот документ совсем по-иному пишут…
Так и потянулись у меня день за днем в архиве больницы. После утренней визитации лечащего врача, где я симулировал медленное, но прогрессирующее улучшение своего психического состояния, я и палатный надзиратель отправлялись в архив. Мой страж сидел и клевал носом, а я бумажной пылью дышал и шаг за шагом двигался к полкам, где лежало мне нужное.
Скучное это дело — в старых бумажках копаться, а куда деваться? Надо, Сергей Анатольевич, надо…
Глава 7
Глава 7 Работа в архиве как подготовка к новой жизни
Постепенно, не сразу, а как-то незаметно я втянулся в дело перебирания старых бумаг. Даже нравиться мне это стало.
История, это ведь не руины, а фундамент. Не зная прошлого — невозможно понять настоящего, отчего и как мы к сегодняшнему дню пришли.
Бумаг в подвале больницы было много. Тут и переписка, и финансовые документы, и даже книги, присланные в губернскую больницу как дар от известных ученых и врачей из университетских городов. Встречались даже нераспечатанные конверты и посылки. Получили их, а потом так и бросили — нечего всякой ерундой голову занятым людям себе забивать.
Всё, что касается судебной медицины, я складывал в отдельную стопочку. Мелочей в нашем деле нет, лучше что-то больше знать, чем меньше.
Я развязал бечевку на очередной пачке пожелтевших документов. Палатный надзиратель, приставленный за мной следить, уже спал. Да, спал! Сегодня он какой-то старый, пованивающий тулуп притащил, прямо на полу подвала его расстелил и дрыхнуть завалился. Совсем не мотивирован он на работу. Платят здесь им совсем мало, вот он и трудится спустя рукава. Ещё и всякую шваль на эти должности набирают. Не знаю, как в других отделениях, а в психиатрическом они пациентов обижают, еду даже у них отбирают.
Так, что здесь? Несколько листов, что лежали сверху, моего внимания не привлекли, а вот этот, я внимательно просмотрю…
«Свидетельство. 1793 года генваря 18 дня Вятский нижний земский суд обще с уездным стряпчим Вятской округи подгородных деревень, деревни Луковициной крестьянина Ивана Шихова найденное в проруби на Вятке реке мертвое тело свидетельствовали. По свидетельству оказалось на оном знаки на носу и на лбу небольшие сапинки. На левом боку два небольших пятнышка. Свидетельство подписано стряпчим и четырьмя заседателями».