Уфф!

Хоменко Александр Иванович

По воздуху проплыл Вислоухий. Он приблизился ко мне и заговорил человеческим голосом, но этот голос принадлежал Черному плащу:

– Сказочник! Умоляю тебя, отцепи Висоухого от моей руки! Больно же! А эта женщина с мечом? Она долго будет за мной гоняться?

Вислоухий, висящий на невидимой руке черного правителя, метнулся в сторону, а вместо него предстала Элита.

Она воткнула в землю меч, разбросала по стали доспехов русые кудри и стала хвастаться:

– А правда, сказочник,

женщина с мечом - это красиво? Я, пожалуй, с себя латы снимать не буду, в них буду ходить.

Из-под платана донесся голос Целителя:

– Умоляю, уменьшите свечение солнца! Жарко же! Кто за этот процесс отопления здесь отвечает? Спите там, что-ли, эй? Сказочник, где ты? У нас закончилась питьевая вода! В озере - пусто, одна только нефть. Включи что-нибудь, чтобы дождик пошел.

– Но у вас есть кнопка вызова снега. Вы можете ею воспользоваться!
– крикнул я Целителю.

Опять прибежала Фло Фа.

– Я уже включила, снег скоро будет. Но ты, сказочник, помнишь, что остановить образование снега будет невозможно?

Пошел снег. Сначала это была легкая пороша, не долетающая до земли. Потом снег повалил в виде птичьего пуха. Через минуту началась настоящая метель.

Гармоник все еще стоял на крыше и продолжал взывать, но уже не к людям, а к снегу.

– Здравствуй, обновление жизни! Пусть старое исчезнет, оно неизлечимо! Мы уйдем в пещеры и начнем там все сначала.

Гармоник распростер руки, вытянул шею и запел ультрачастотами. Это была даже не песня, а монотонный нарастающий звук, погожий на гул проводов возле высоковольтных линий.

Дворец осыпался, в нем образовывались трещины, стены раскалывались и падали крупными глыбами. Из бреши главного фасада выпали часы. Они ударились о каменное мощение площади и рассыпались.

Мои персонажи хватали ковры, шторы и покрывала, посуду, припасы и уходилив горы. Раки, шестирукие орангутанги и прочие монстры, оцепенев от холода, застывали на месте и превращались в снежные заметы.

Скоро снег заполнил все пространство. Невозможно было увидеть ни горы, ни озеро, ни дворец. Я щурил глаза, всматривался, надеясь увидеть хотя бы что-нибудь, но не видел ничего.

Стало холодно и в моей комнате. Я влез в кровать, накрылся с головой одеялом и сразу уснул.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

НАША С ЦЕЗАРЕМ ПРОГУЛКА

Несмотря на дикий сон прошлой ночи, я выспался.

Разбудил меня тык носа Цезаря.

– Дружище, может быть, еще дашь поспать?

"Ау-у!" - сказал Цезарь, что означало, ждать он не может.

– Долго не ходите! Максимум - до одиннадцати! Не забывай, нам еще собраться нужно!
– сонным голосом промямлила Маша.

Я

открыл глаза и посмотрел в глаза Цезарю.

– Бедная моя терпеливая собачка!
– сказал я, влезая в брюки.

Цезарь поднял с пола поводок и пошел в коридор.

– Иду я, иду!
– говорил я Цезарю, одевая свитер.

Когда мы вышли на улицу, Цезарь пометил первую же березку, у всех на виду, как это делают позорные дворняги. Но сегодня можно: воскресенье. Во дворе - пусто, свидетелей нет.

Мы идем с ним на "наше" место. Нужно идти двадцать минут. Потом узкой тропинкой рыбаков - по заросшему камышом берегу, свернуть там два раза налево, еще дальше - не пропустить поворот направо. Этот поворот скрыт большими кустами. Но Цезарь выведет. Потом проходим по болотным кочкам и вот оно: "наше" место. Отсюда открывается великолепный вид на противоположный берег реки в самом широком месте ее русла.

Здесь мы с Цезарем смотрим на закаты и рассветы, смотрим на вечерний туман и ледоход, любуемся полетами лебедей, слушаем крякание диких уток, которые с нашей реки никогда не улетают в теплые края, потому они что здесь прописаны и их подкармливают чипсами.

Справа - большой городской пляж. Там желтый песок, а здесь - черная грязь. Поэтому там - народу много, а здесь - рыбаки.

Неудачников с берегов нашей речки можно называть рыбаками только с большой натяжкой. Однажды сосед поймал рака и нес его на крючке до самого дома: чтобы все видели, как ему повезло. Большего улова у него не было.

Здесь я знакомлюсь с новыми людьми. Если мне человек симпатичен, я, обычно, спрашиваю: "Клюет?" Если я кому-то симпатичен, мне говорят: "Какая у вас красивая собака!" Дальше - беседа. Эти беседы настолько пусты, насколько же и сердечны. Я-то по жизни молчун. А здесь меня на разговор "прорывает".

Рис. 9

Если нет никого, я разговариваю с Цезарем.

Цезарь - прекрасный собеседник. Когда он был маленьким и не умел вести диалог, как то надлежит большой серьезной собаке, он выражал согласие или несогласие мимикой и прочими щенячьими ужимками. Было тогда и виляние хвостиком, и лизание моих губ, и грязная лапа на чистые брюки.

– Так все было, товарищ Цезарь?

В ответ - вздох средней степени тяжести. Помнит. Стыдно, но что поделаешь, кто из нас не был щенком.

Я сажусь на корточки и смотрю вдаль. То же самое делает и мой друг, собеседник - по совместительству.

Сегодня есть, на что смотреть. Теплая осень - что лето, бабьим летом называется. А как вывод - вся красота окружающего пейзажа.

Ивы совсем желтые, клены - пунцовые, а тополя желтеть еще не хотят. Акации - так те зиму вообще игнорируют: листву в ноябре зеленой сбрасывают и все. Камыши уже бестелесые, стоят соломенными снопами, пухом дымятся.