Уфф!
Шрифт:
– Апчхи!
– чихает Цезарь. Я тоже лезу в карман за платком.
– Может, домой пойдем, друг мой Цезарио, простынем?
– Нет, еще посидим, что мы дома не видели, - отвечает Цезарь, но не словами, конечно. Он ложится на живот, вытягивает вперед лапы и вываливает язык. Потом он дышит часто-пречасто: "х-х-х-х"
Сзади - шуршание веток. Из-за куста выходит Авдей Викентьич с удочкой и цинковым ведром. Он - в армейской
Эсмральда - собачка породы терьер непонятного окраса, с челкой, связанной в султанчиком.
Эсмеральда старше Цезаря. Они знакомы. Собственно собаки нас и познакомили. "А как вашу собачку зовут? А вашу? А какая у вас порода? А ваша?"
– Привет, сказочник! Вот не ожидал тебя встретить!
– Привет, Викентьич! А вы, что же, решили на помолвку сына не идти?
– Шутишь все. Понимаешь, так переволновался за последние дни, что прямо жуть. Побыть одному захотелось. Все самое трудное, можно сказать, уже позади. Столы накрываются, музыканты приглашены. Так что и ты тоже не задерживайся. Да, а что тебя так долго в редакцию не было? Ты сказку свою дописал?
– Почти, - соврал я.
– Тебя не было, а разнарядка пришла новая. Пришел бы, почитал. Только ты не расстраивайся. Тут такое дело: сказочка от тебя нужна будет не большая, а совсем маленькая. Странички на две-три. Это - с иллюстрациями. Сам понимаешь, времена сейчас - не те. Книг не читают, все в компьютерах да в смартфонах сидят, мать их итти. А если ты сказку свою не написал еще, так торопиться сильно не нужно. Я на неделю в отпуск ухожу, или какой-нибудь больничный листок себе выпишу. Короче говоря, у тебя времени есть - вагон. Что-нибудь миленькое такое напиши, о зайчиках, одуванчиках. В дебри всякие разные не влазь, философствовать на вольную тему не нужно. Договорились?
– Договорились. А что, Викентичь, рыба сегодня была или, как всегда?
– спросил я, едва сдерживаясь от улыбки.
– Была, - ответил Викентьич, стыдливо отводя взгляд, - погоди-ка, я, кажется, на своем месте мармышки оставил.
Викентьич скрылся за кустом и через минуту я услышал, как он выливает в речку из ведра воду.
Викентьич опять предстал передо мной и, как ни в чем не бывало, объявил результаты рыбалки:
– Двух пескарей поймал, грамм по сто пятьдесят - каждый. На зажарку пошли бы, но, сам понимаешь, маленькие еще, жалко их. Пусть еще подрастут.
Мы с Викентьичем возвращались в город вместе. Пустое цинковое ведро билось о ногу шефа, каждый раз напоминая мне о его гуманном отношении к мелким пескарям.
Мы разговаривали большей частью о природе и погоде. От темы работы я всячески увиливал: мне было крайне неприятно узнать о том, что мой предстоящий гонорар будет уменьшен раз в десять. То, что Маша поспешила с дорогим подарком для сынка почтенного шефа, было ясно, как день. Я боялся выдать раздражение, а поэтому смотрел не в лицо Викентьича, а в пуговичные глазки Эсмеральды. Она всю дорогу
Мы расстались у моего дома. Я пообещал не опаздывать.
Когда мы с Цезарем вошли в квартиру, то еле выдержали натиск запахов от Машиных духов, лаков и прочей дребедени, которая в совокупности образует гремучую смесь. Цезарь сразу ушел на кухню и забился там под стол, тесня Муську, засевшую там же. Первым делом я открыл окно, а уже потом оценил внешний вид Маши.
Нужно отдать должное ее вкусу: он был превосходный. Волосы свиты в клубки, заколоты, некоторые пряди небрежно спадали на лоб и на шею. Это - ее любимая прическа, она ей очень идет. Я ее называю "змеи Медуза-горгоны спят" Платье она выбрала красивое, из темно-синего трикотажа, но отношение к нему у меня было двойственное. Мне нравилось то, что он было обтягивающим, на бретельках. Но в этом выходить на люди. Все мое - всем?
Я одел новый коричневый костюм, голубую рубашку и коричневый галстук. Маша воткнула мне в нагрудный карман голубой платочек, и мы встали перед зеркалом. Выглядели мы великолепно.
– Погоди, еще не все, - сказала Маша, подхватила коробку с ноутбуком в перламутровой бумаге и опять встала рядом. Я сказал, что коробка портит кадр.
Начали одеваться. Маша уже гремела ключами на выходе, а я еще был в комнате. Вдруг я услышал постукивание по стеклу. Оглянувшись по сторонам, я обнаружил, что монитор остался не выключенным. Подошел ближе. С экрана на меня смотрел шаурмист. Выражение лица у него было вполне доброжелательное.
– Сказочник! С погодой ты, дорогой, пэрэстаралса! То снежок шел, то зима был. Водички много было. Но опять дышать нечем. Солнышко убавь! Очень посим.
Я не сразу понял, что от меня хотят, но потом все же вспомнил, приложил к губам ладонь и совершил волшебное действие:
– Уфф!
Рис. 10
4
3