Угасающее солнце: Кутат
Шрифт:
– Уходите! – оказал эли слабым голосом.
Ньюн чуть не рассмеялся.
– Где ваша Мать? – спросил он, ожидая взрыва негодования. Этот вопрос был запретен у мри. Но эли взглядом показал на один из коридоров, и Келы презрительно зашептались.
– Иди с нами, – приказал Ньюн. И когда эли напрягся, словно собираясь убежать, добавил:
– Мы не берем пленников. Иди с нами.
Эли взглянул на него с ужасом, затем попытался выдавить из себя улыбку и жестом выразил согласие.
Ньюн посмотрел на своих товарищей, на Мелеин, что закрылась вуалью, ибо здесь присутствовали
– Спроси, как его зовут, – сказала она.
– Меня зовут Иллатаи, Мать мри.
Мечи поднялись. Ци'мри не имел права говорить с госпожой. Но она жестом остановила кел'ейнов и посмотрела на Ньюна.
– Скажи Иллатаи: я хочу, чтобы он провел нас к госпоже эли.
Иллатаи тревожно оглянулся на своих соплеменников. На его лице было такое отчаяние, что улыбка едва угадывалась. Дусы шевельнулись и заворчали.
Ци'мри, – подумал Ньюн, – они в течение многих лет не знали мри. Он взял за руку Иллатаи и повел его. Эли послушно шагал рядом с ним, заглядывая в лица кел'ейнов. Улыбка не сходила с его губ. Даже тогда, когда он посмотрел на дусов. Ньюн отпустил его, давая эли возможность идти самому.
Это был сон, кошмар… Стеклянные стены, причудливые конфигурации, конструкции, скульптуры, украшенные драгоценностями. Белые волосы, цвет которых осквернял мантию Мелеин… Келы не говорили ни слова: ведь это были ци'мри. Попадавшиеся им навстречу эли вскидывали белые руки, прятались за монументы и колонны. Колонны здесь поднимались высоко вверх, отлитые из золота змеи поддерживали своды.
За стеклянными стенами находилась оранжерея. Вода стекала по ее стенам. Ньюн с изумлением рассматривал настоящее царство растений: гроздья винограда, спелые фрукты…
– Боги, – в изумлении произнес кто-то рядом.
«Таким, – подумал Ньюн, – была вся Кутат, когда моря были полны воды.»
– Насосы… – задумчиво пробормотал Дункан.
Снова стеклянные стены, монументы, цветные призмы. Ньюн сразу же вспомнил радугу, которая была хорошо известна на Кесрит и давно забыта на Кутат. Двери послушно подчинились слабой руке Иллатаи. Улыбка его оставалась прежней, движения ни ускорялись, ни замедлялись. Но вот за одной из дверей их встретило множество эли, юрких, как ящерицы. Их мантии, казалось, весили больше, чем они сами. Они были расшиты разноцветными рисунками: цветами, животными, змеями…
Ньюн не мог не признать, что эли были красивы. Он остановился. И все келы остановились перед белыми распростертыми руками, испуганными голубыми глазами, в которых не было угрозы, лишь мольба и беззащитность.
Иллатаи метался между эли и мри, как бы пытаясь примирить обе стороны.
– Мы должны пройти, – сказала Мелеин. – Скажи им это.
– Нет, – возразил Иллатаи. – Пошли меня. Я передам все, что ты скажешь.
Ньюн нахмурился и сделал знак Хлилу. Сверкнула сталь и осколки хрусталя посыпались на пол. Эли вскрикнули с негодованием, и импульсы защиты дусов поднялись как буря.
– Мы пройдем туда, – сказал Ньюн, но эли стояли не двигаясь, загораживая вход. Клинки покинули ножны. Риан и Элан приготовились ринуться первыми. Эли стояли, закрыв глаза.
– Нет! – сказал Ньюн. – Оттесните их.
Это
Холл, куда они вошли, был отделан золотом и драгоценными камнями. Они увидели эли, один из которых был в мантии из золота и серебра, другой в мантии из чистого золота, а третий – в мантии из чистого серебра. Мантии остальных были украшены драгоценными камнями. Увидев кел'ейнов, они ахнули и попытались остановить их, хватая голыми руками острую сталь: их кровь была такой же, как у мри и у землян.
– Нет! – вскричал чей-то голос, и эли в золоте и серебре воздел руки вверх, останавливая своих защитников. Это была пожилая женщина, покрой ее одежды отличался от других. Эли, одетый в золото – мужчина, и эли, одетый в серебро – молодая прекрасная девушка, оставались рядом с ней. Юные эли, одетые в сверкающие драгоценными камнями мантии, толпились перед ними.
– Кто говорит? – спросил Ньюн.
– Она – Мать, – мягко ответил Иллатаи, кланяясь обеим сторонам. – Эбоутэй, и вторая из Матерей – Хэли, и первый из Мужей – Т'хесэйфайл. Ты говоришь с ними, принц-мри.
Он оглянулся с таким беспокойством, что оно передалось дусам. Структура общества эли была подобной мри, но не совсем. Мать была не единственной.
Мелеин невозмутимо сложила руки на груди. Она заговорила так, словно говорила на Совете.
– Эбоутэй, ты понимаешь, зачем я пришла сюда?
– Требовать от нас службы, – сказала старая эли, и морщины прорезали ее лоб. – Ты ввергла мир в хаос и теперь пришла чтобы заставлять нас служить тебе. Ну что же, тащи и нас в то, что ты принесла сюда.
Мелеин внимательно осмотрела холл, причудливые каменные изваяния, украшения из драгоценных камней.
– Скажи несущим бремя, кел'ант джей'эном, что их жизнь в опасности. И что Ан-ихон в руинах, как и многие другие города. Сюда явились ци'мри. И она, несомненно, знает это…
– Эли слышит? – холодно спросил Ньюн, зная, что эли прекрасно все поняли.
– Ты не знаешь меня? – спросила Мелеин.
– Я знаю тебя, – ответила Эбоутэй. Ее голос скрипел от негодования.
– И ты позволишь мне войти?
– У меня нет выбора, – грустно произнесла эли. – Я прошу тебя, не приноси сюда войну.
– Восемьдесят тысяч лет странствий… и после этого нам говорят, что мы должны идти прочь.
– Ты уничтожишь нас, – закричала вторая из Матерей.
– Слушай, – снова заговорила Эбоутэй и сделала жест дрожащей рукой своим спутникам. – Покажите им, покажите им.
Молодая эли что-то сказала ближайшему к ней мужчине. Кивок белой головы, сверканье драгоценностей… Ньюн сжал в руке пистолет, готовый ко всему… Но тут часть стены сдвинулась, померк свет и появился экран, на котором ожили изображения… чернота… огонь… мертвые мри, эдун в развалинах… эдун в огне, падающие фигуры… обнаженные лица землян, корабли над руинами… ландшафт Кесрит… и лицо человека во весь экран, молодое и знакомое всем…