Угол атаки
Шрифт:
"Центр - Пастухову. За успешное выполнение задания представлены к очередным воинским званиям: Пастухов - майор, Перегудов - майор, Злотников и Хохлов - капитан, Мухин - старший лейтенант".
Тимашук замер. Это была удача. Просвет в полосе черной невезухи, которая преследовала его с первых часов появления в Потапове.
Нужно было ответить. Как можно быстрей.
Что?
Целую вечность - восемнадцать минут - просидел подполковник Тимашук, напряженно всматриваясь в дисплей.
Рация стояла на слесарном верстаке в подземном ремонтном боксе, из которого по приказу Тимашука
"Селена-5". Современная модификация станции космической связи "Барьер". Полтора десятка лет назад, когда курсант Академии ГРУ Тимашук начинал постигать стратегию и тактику тайных войн, переносной "Барьер", способный через спутники-ретрансляторы посылать сигнал за три тысячи километров, казался фантастикой. Связь, это вечное проклятье и ахиллесова пята всех разведок мира, стала почти такой же простой, как звонок по междугородному телефону. Сложности, конечно, остались, но они были уже другого порядка. Отшелушилась профессия радиста, выбивающего на ключе трели морзянки, сгорели в спецпечах шифровальные блокноты, в музеях спецслужб осели "энигмы" и громоздкие шпионские рации.
С тех пор "Барьер" похудел на пять килограммов, оброс новыми функциями, безгранично расширил радиус действия, но принцип действия остался прежним. Импульсная подача сигнала, автоматическая кодировка, прыгающая частота передачи. Самоликвидатор, приводимый в действие по радиосигналу или с места, кнопкой на пульте.
Преобразился и шифровальный прибор "Азимут", стал похож на большой пейджер. Принятые и отправленные шифротелеграммы автоматически стирались при отключении питания или клавишей "Del".
Сейчас оперативная память "Азимута" была заполнена бесконечными: "Центр - Пастухову. Доложите обстановку", "Центр - Пастухову. Доложите обстановку".
Отвечать на это было нельзя, вероятность расшифроваться составляла все сто процентов. Одно неточное слово, и в этом долбаном Центре поймут: рация захвачена. Сработает самоликвидатор, "Селена-5" превратится в ящик мусора. Но в этом случае безответность была оправданной: не до того, не до докладов об обстановке.
Последняя же шифрограмма требовала ответа. Требовала, черт бы ее побрал. И ответа быстрого.
Можно было, конечно, и на это. сообщение не отвечать. Но это было очень слабым решением. Ничтожным. За такие решения из "консерватории", как называли Академию ГРУ, отчисляли безжалостно. И правильно делали. В военной разведке перестраховщики не нужны. Такое решение было безопасным для самого Тимашука, но бесполезным, а значит - вредным, для дела. Центр мог заключить, что связь утрачена, и прекратить вызовы. Тем самым перечеркивалась возможность радиоигры - функельшпиля.
Во время войны функельшпиль широко использовали и Смерш и немцы: через захваченных радистов запускали противнику дезу. Для Тимашука важно было не дезу впарить, ему позарез нужно было другое: выяснить, что это за Центр. О нем ничего не сказали захваченные диверсанты - ни на месте при потрошении по-горячему, ни на других допросах.
Правда, первые два допроса Тимашук провел не лучшим образом. Он отдавал
Второй допрос, в дежурке полковой гауптвахты, на пол которой свалили связанных по рукам и ногам диверсантов, Тимашук провел лучше. Но все равно плохо. Он был к нему не готов. Пустые руки - этого мало для качественного допроса. Без готовности, но и без запирательств, они назвали себя, признали, что диверсии на железной дороге, на резервной электростанции и взрывы ЛЭП их рук дело. Выполняли приказ Центра: любыми средствами предотвратить вылет "Мрии". Назвали пароль, открывающий доступ к работе с клавиатурой "Азимута". Пароль оказался правильным. Но про Центр не сказали ни слова. Не знали. Совсем ничего. Даже простенькой легенды не выложили.
Не знали. Чушь собачья. Как они могли не знать? Могли знать не все. Это да. Но чтобы не знали совсем ничего?
В дежурку заглядывали встревоженные офицеры, мешали. Мешал и грим на лицах диверсантов, делал их одинаковыми, скрывал, как маской. Психологической защитой для них и преградой для Тимашука был и добротный, хорошо подогнанный камуфляж. Тимашук прекратил допрос. Приказал смыть грим, переодеть в солдатские робы и рассадить в отдельные камеры. Одного из них, самого маленького, начало рвать. Тимашук распорядился отправить его в санчасть и держать под постоянным присмотром.
На местной губе четырех камер не было, было только две, и в одной сидели два солдата-первогодка и прапорщик, которые не смогли объяснить ротному, почему от них несет перегаром. Сивопляс предложил использовать ремонтные боксы. Тимашук одобрил. Боксы охранялись "черными". Это было удачно. Тимашуку очень не нравился всеобщий интерес солдат и офицеров гарнизона к задержанным. Нездоровый интерес. Впрочем, а с чего ему быть здоровым?
"Центр - Пастухову. За успешное выполнение задания..."
Со слова "Центр" подполковник Тимашук заставил себя переключить внимание на слово "задание".
"Задание". Какое задание? Они успешно выполнили только одно задание: взорвали "Мрию". "Мрию"! Засадили ракету в самолет стоимостью пятьдесят миллионов долларов и объявили: "Мы сдаемся". Тимашук был ошеломлен. На секунды утратил всякую способность соображать. Все происходило как в тяжелом сне, когда силишься нажать на спусковой крючок автомата, но вместо очереди пули начинают выкатываться из ствола и повисать в воздухе. В полном ступоре, окаменевший и онемевший, он смотрел, как ракета выписывает дымную медленную дугу, как вспухает от взрыва фюзеляж "Мрии", как проседает и рушится на бетон то, что еще мгновение назад было самым большим самолетом в мире.