Уголовного розыска воин

Воложанин Юрий Константинович

...Громов внимательно выслушал Кошелева и улыбнулся.

— Силен ты, Алексей. Выйдет из тебя стоящий сыщик. Я ведь тоже решил, что на Выборгской следует покопаться. Двоих ребят наших даже туда послал. Но до парикмахерской не додумался. Ну что ж, бери с утра машину и действуй. Проверяй в том районе все парикмахерские.

«Мичман» отыскался в седьмой парикмахерской. К концу работы к нему в парикмахерскую пришли два дружка. Когда они втроем вышли на улицу, их задержали. Действительно, от главаря сильно несло «Тройным» одеколоном. Найти четвертого грабителя и оружие не составило особого труда...

Так закончилась эта наделавшая в Ленинграде столько шума история. А вскоре Алексею Алексеевичу Кошелеву поручили возглавить Мурманский уголовный розыск.

Потом был снова Ленинград, были Казахстан и Латвия.

Алексей Алексеевич Кошелев возглавлял латвийскую милицию до 1951 года. Был награжден орденами и медалями. Получил звание генерала. А в 1951 году его неожиданно вызвали в Москву и приказали возглавить Московский уголовный розыск. К тому времени за его плечами были четверть века борьбы с преступностью и огромный организаторский опыт.

Все эти вехи кошелевской биографии я узнал, перелистав личное дело генерала. Однако документы документами, а после просмотра мне захотелось встретиться с самим Алексеем Алексеевичем, кое о чем его расспросить, кое-что уточнить.

Кошелев встретил меня радушно, только предупредил:

— Ты смотри, пиши правильно. Не я один преступления раскрывал. И в одиночку бандитов я не хватал. Сам знаешь, так в уголовном розыске не работают. Конечно, кроме тех случаев, — засмеялся он, — когда встретишься с преступником один на один. Тут уж приходится самому действовать. Послушай, как у меня раз получилось.

Было это в Ленинграде. Из тира украли три спортивных пистолета, пять малокалиберных винтовок, несколько учебных трехлинеек и патроны. Мне и еще одному оперативному работнику поручили во что бы то ни стало найти оружие.

Стали мы искать. Ходили сначала вдвоем, а потом решили разделиться. Ему — одна улица, мне — другая. Рассуждали так: эдакий ворох оружия далеко не унесешь, а транспорта у грабителей нет. Значит, искать надо где-то здесь, рядом с тиром. Помню, на улице Красных Зорь — теперь это проспект Кирова — осмотрел я чердаки, ничего не нашел. Спустился в один из подвалов. Там, видно, когда-то склад был, и много пустых бочек осталось. Посветил по углам фонариком. Вижу — из-за одной бочки приклад торчит. Потянул — винтовка. Бочку отодвинул, а за ней все оружие и патроны. Мне бы из подвала скорее к телефону да ребят на помощь вызвать. Или своего товарища отыскать, он где-то рядом работал. А я подумал: «Пока буду ходить, воры придут и перепрячут оружие. И потом, что ни говори, все-таки я сам, один кражу раскрыл. Зачем я буду с кем-то делиться своей удачей?» Ну и решил устроить в подвале засаду. Нашел бочку побольше, забрался в нее и жду. Недолго просидел: часа два. Слышу — идут. Несколько человек. Прошли мимо моей бочки — и в угол. Приподнялся я из бочки и вижу: стоят трое. Тоже фонариком угол высвечивают. Я как гаркну: «Руки вверх!» Они так и присели. Подняли руки, не шевельнутся, а я еще не придумал, что мне дальше делать. Но тут же сообразил. Подаю команду: «Павлов — охранять выход, Иванов — держать троицу на прицеле, Кошелев — обыскать задержанных!»

Вылез из бочки, обыскал одного, потом другого, третьего. У каждого по пистолету отобрал. Обыскиваю, а сам радуюсь. Задержанные-то — пацаны. Со взрослыми едва ли я справился бы. Велел им забирать винтовки. Навешал по нескольку штук на каждого и повел. Иду сзади и думаю: «А ну как разбегутся...» Для острастки предупреждаю, что буду стрелять. А в моем паршивеньком браунинге и всего-то одна пуля! Ничего, решил, что на одну пулю их всех троих нанижу, как Мюнхгаузен уток нанизывал на нитку с приманкой. От этой мысли, помню, даже рассмеялся на всю улицу. Нервы... Представляю, как, наверное, услышав мой смех, пацаны перетрусили. Мало того, что револьвер у него, решили, так он еще и сумасшедший...

Сдал я парней в отделение милиции, а сам на площадь Урицкого, докладывать Громову: «Так, мол, и так, кражу раскрыл, оружие нашел». Он молчит, хмурится, потом приказывает написать подробный рапорт. Я написал. Он его взял — и к начальнику уголовного розыска. Вернулся и объявляет, что начальник хотел меня арестовать

на десять суток за кустарщину в розыскной работе, да он, Громов, уговорил его ограничиться разбором моего поведения на комсомольском собрании.

Меня в то время как раз заместителем секретаря комитета комсомола выбрали. Молодежи у нас много работало. Комсомольская организация была большая. Всыпали мне на собрании — до сих пор помню. Взыскания не наложили, ограничились обсуждением, но зато все мои ошибки разобрали. С тех пор дал зарок: в одиночку не работать. В уголовном розыске больше, чем где бы то ни было, нужна взаимная поддержка. Без нее нельзя.

А теперь послушай, как примерно в те же годы пришлось мне сапожником заделаться.

Получили мы данные, что с одной ленинградской обувной фабрики кожу воруют. Стали работать и наткнулись на двух типов, которые искали оптовых покупателей на кожу. Начальство решило меня и старика Пантелеева, в прошлом железнодорожника, послать на разведку. Решили мы прикинуться сапожниками из пригорода. Оделись соответственно. Получили деньги «на расходы». Помнишь, тогда в ходу были большие такие купюры, а на них еще написано: «два червонца»? Так вот, выдали нам их три штуки. Сапожным варом, черным, липким, как следует себе руки поизмазали. И отправились к торгашам. Показали те нам разноцветные лоскутки кожи — образчики. Мы и говорим: подходит, мол, заберем весь товар. Тогда эти жулики велели нанять извозчика и отвезли нас на другую квартиру, к Нарвским воротам. Там они вытащили три огромные плетеные корзины с натуральной отличной кожей. Стали мы кожу смотреть, один из хозяев недовольно заметил: «Руки-то хоть помойте. Замажете кожу-то. Она ведь белая как-никак...» Сработала пантелеевская выдумка — это он придумал варом руки натереть! В общем, сторговались мы с ними. С нас потребовали магарыч. Я достал бумажник, вынул солидную пачку «денег» — я под те три купюры еще стопку бумаги подложил, чтобы она казалась внушительней, — протянул Пантелееву два червонца и наказал:

— Иди купи пару бутылок водки и закуску.

Тот сходил в магазин, а заодно и в управление позвонил. Сели «обмывать» покупки, а тут стук в дверь: «Уголовный розыск!»

Вызвали в управление директора фабрики, что на хищения нам жаловался, показали задержанных, он и обомлел. Один — кладовщик, а второй — шофер с его персональной машины. Они, как директор выезжал с территории фабрики, так по нескольку кож — под сиденье в машину. Начальство-то охрана не проверяла!

— Я знакомился с вашим личным делом, и если бы вас не знал, то представил бы Кошелева согласно документам голубовато-розовым, что ли...

— Ты хочешь спросить, были ли у меня промахи, ошибки. Об одном случае я тебе уже рассказывал, были и другие. А вот нарушений законности не было. Даже в малом.

После университета послали меня народным следователем. Приехал в деревню Еремино Череповецкого уезда. У лесничего снял комнату и только принялся знакомиться с делами, а тут — на тебе! Убийство! Возле дороги, что связывала две соседние деревни, нашли тело мужчины. Осмотрел я его, раны страшные, а крови нет. Ясное дело, где-то убили, а сюда принесли или привезли.

Побывал в одной деревне — никаких следов. Поехал в другую, выяснил, к кому захаживал покойный. Отыскал вскоре и убийц. Оказалось, действительно расправились с ним в доме, а труп ночью унесли подальше. Закончил я первичное расследование к вечеру и приехал домой, к леснику. Только умылся — пожаловал хозяин, пригласил на свою половину. В большой комнате был по-праздничному накрыт стол, вокруг него сидели гости: учитель, фельдшер и агроном. Лесник объяснил, дескать, праздник устроен в мою честь. В своем тосте агроном, пожилой, весьма уважаемый на селе человек, сказал: «А мы, Алексей Алексеевич, как только вы приехали, не в обиду будь сказано, сразу же и присматриваться к вам начали. Потому как не только нам, но и всем крестьянам интересно ведь знать, каков он, народный следователь. И будет ли защищать народ. Ждали первого вашего расследования и теперь вот решили поздравить с успехом».