Угроза эволюции
Шрифт:
Что-то своё. Никому не отдам. Ни за что.
Впереди были три длинных лестничных пролёта. Много ступеней наверх. Плевать. Донесу или сдохну.
Нога встала на первую ступень. Следом вторая. Набат пульса, рёв крови в ушах.
На ветер зимний я гляжу:
Боюсь понять и углубиться.
Бледнею. Жду. Но не скажу,
Кому пора пошевелиться.
Коллеги таращились как на окончательно свихнувшегося. Полуживой ликтор тащит на себе полумёртвую альсеиду. Рехнулся в край!
Как дошагал по лестнице, сам не представляю. Наверху встретил Марио. Узнал его по псиэму, в глазах был сплошной
— Помочь?
— Сам, — выдохнул я, направляясь как сомнамбула к внешней двери.
Близость улицы придала сил. Недалеко до машины. Задыхаясь, добрался. Бережно уложил девушку на сиденье.
Я знаю всё. Но мы — вдвоём.
Теперь не может быть и речи,
Что не одни мы здесь идём,
Что Кто-то задувает свечи.
Гармонизация псиэма завершилась, немного полегчало. В мозгу пылал высший приоритет: спасти!
До крутого частного медицинского центра ехать минут десять. Успею. Меня окликали, предлагали медицинскую машину Конгрегации. Нет! Объяснюсь потом. Заскочил в своё авто, врубил зелёные сигнальные огни по всему корпусу и рванул с места. Должен успеть!
Лёгкий ветерок играл с моими распущенными волосами и доносил пряные запахи какой-то еды. Я сидел на удобной белой скамейке в центре парка "Дхьяна" и смотрел на группу фонтанов, плещущих фигурными струями разноцветной воды. В этот утренний час вокруг почти никого не было, только на одной из скамеек уютно устроилась юная парочка, самозабвенно держащаяся за руки.
Мне не было ни до кого дела. Наслаждался лёгкой потягивающей болью в заживающих ранах и глядел на журчащие фонтаны. Кто-то назвал бы это созерцанием. Но я тупо таращился.
Пытался выкинуть всё из головы, но раз за разом возвращались воспоминания последних дней. И вызывали щемящую грусть вперемежку с радостью новых возможностей.
Гнездо шершней было раздавлено, под землёй в лаборатории "Sanguis vitam" теперь трудились наши псиэм-аналитики, добывая ценную информацию о практической схеме связи отца-куратора и подконтрольных детей-инсектантов. Конгрегация сильно прижала хвост Братству жнеца, и это не могло не радовать.
В ночь смертельной схватки я доставил Виву в медцентр, пригрозил, что всех поубиваю, если не спасут, и стал ждать, бессильный повлиять на результат. Девушку быстро забрали в операционную, да и меня согласились заштопать, раз я ни в какую не хотел ехать в клинику Конгрегации (возможно, уже и не доехал бы). Остаток ночи мы провели во власти умелых рук врачей и надёжных медавтоматов.
Даже сквозь наркоз я пытался всё время чувствовать псиэм-след Вивы. Она была рядом, на том же этаже. Сигнал был еле различим, но жизнь не угасла, и это главное. Я успел вовремя.
Наутро, когда чувствовал себя уже гораздо лучше, сообщили, что девушка в медикаментозной коме, но жизни ничто не угрожает. Прогноз был благоприятный, пообещали, что через пару дней смогу её забрать. Быстро и качественно, благо, медицина в Нова Аркадии была на высоте, как и в Иггарде. Использовались самые продвинутые технологии, основанные на земных разработках, доставленных прошлым астроковчегом, и существенно развитые наукой Нова Ромы с использованием недоступной для землян псиэм-компоненты. Что-что, а способы сохранения и продления
Нам обоим — вот уж ирония — возместили обильную кровопотерю качественным искусственным материалом, созданным в "Sanguis vitam". Я посмеялся.
Меня самого поставили на ноги очень быстро. Расхаживая по зданию весьма бодро для раненого, оплатил все счета и получил результат ДНК-теста, который попросил сделать сразу по прибытии, отдав пробирку. Наши исходные образцы, естественно, велел уничтожить, заплатив за молчание.
Выписался, уехал, доложил Карре о событиях в подземной лаборатории — тех, о которых не мог поведать Арегонус. Странно, но старый Тиберий ни единым словом или псиэм-реакцией не прокомментировал участие альсеиды и мой странный поступок — спасение вместо казни. Я был благодарен за это. Мудрый человек умел понимать и принимать многое.
А вот реакция Главы удивила. Я не мог ничего скрывать от Вартимуса, смешно даже думать об этом при таком количестве свидетелей. Доложил по псиэм-каналу всё как есть.
— Жива? — бесстрастно спросил он, услышав о ранах Вивьен.
— Да, Sanctum superior, идёт на поправку под присмотром врачей, — осторожно ответил я, гадая, не последует ли за этим приказ о немедленной казни, который, естественно, вынужден буду нарушить.
— Ну и хорошо, — вдруг кивнул Вартимус и к этой теме больше не возвращался.
Получалось, что по итогам ночного штурма мы не понесли безвозвратных потерь (несколько серьёзно раненых ликторов, но как без этого?).
В обещанный срок пациентку выписали, и я её забрал. Увёз на той же машине, благо, мне уже успели вычистить салон от пятен нашей крови и следов геля. Вива была молчалива и подавлена. Лишь показала мне псиэм-выплеском свой адрес. Всю дорогу смотрела на меня широко раскрытыми глазами и кусала губы, сильно нервничая.
А потом, у неё дома состоялся разговор, который и отзывался до сих пор щемящей грустью. Девушка нежно обняла меня и сказала:
— Спасибо, Сиор, ты спас мне жизнь. Прости, пожалуйста, не послушала тебя, полезла вперёд так глупо… Но ты меня не бросил, вытащил. Теперь совсем родной!
— Да. И ты родная, — ответил я, гладя волосы и спину девушки.
Потом набрал в грудь воздух, выдохнул и продолжил:
— Но не в том смысле. Ты не моя сестра.
Вива отстранилась и удивлённо посмотрела мне в глаза.
— Я взял кровь и заказал тест. Вот результат, — псиэм-выплеском передал ей данные. — Мы не родственники. Поэтому…
Я нежно поцеловал её в губы, к которым вернулся нормальный живой цвет. Вива ответила на поцелуй, но почти сразу отступила от меня на полшага.
— Опять без моего согласия! — вдруг гневно воскликнула она. — Я же говорила, что пока не готова. Почему ты решаешь за меня?
Я опешил.
— Не рада такому результату?
— Рада. Но дело не в этом, — альсеида закрыла лицо ладонями, потёрла пальцами глаза. — Ты сделал это, не спросив. Навязал мне такое решение.
— Согласен, может, не совсем хорошо, — я кивнул. — Воспользовался случаем. С учётом обстоятельств это разумно. Мы могли умереть, а на такой грани, знаешь ли, хочется определённости. Там, под землёй, ты начала мне говорить кое-что очень важное…