Угроза мирового масштаба 5
Шрифт:
Собственно, после ее смерти отец и задумался о том, что приближается его собственная…
Я даже пытался наладить с Вальтором контакт, понадеявшись на то, что он повзрослел, стал серьезнее, наконец-то научился ответственности… И в какой-то степени так оно и было.
Он действительно повзрослел.
Но это было единственное изменение, которое с ним произошло. Он все еще оставался избалованным и наглым магом, который всегда пытался добиться своего, даже если не было иного выхода, кроме как уничтожить несогласного.
Параллельно с этим Вальтор очень много времени уделял созданию живых магических организмов — видимо, сказывалась его детская «любовь» к питомцам.
Он постоянно экспериментировал в отцовском кабинете, в котором он буквально поселился, и периодически оттуда слышались то радостные вопли, то наоборот — шипение с примесью ругательств, а слуги перешептывались в уголках о том, что магистр Вальтор то и дело вывозит из кабинета на каталках кучи чего-то вонючего, прикрытого тряпками, и даже не выкидывает — сжигает на заднем дворе до золы.
Поняв, что с братом мне все так же не по пути, как было раньше, я вернулся к своему обычному образу жизни — путешествиям и обучениям. Огромными шагами, которые скорее следовало бы назвать скачками, я продвигался по лестнице магических рангов, беря одну ступень за другой, а параллельно с этим поднимался по другой лестнице — по той, что выдумал для себя сам.
По лестнице прочих, связанных навыков. Тех, что помогали мне удерживать триединство мага в балансе и равновесии.
И однажды в своих поисках я пересекся с ней.
С женщиной, которая изменила мою жизнь, разбив ее на «до» и «после». Женщину, из-за которой мне впервые за всю жизнь захотелось остановиться и перестать бегать по миру, осесть на одном месте, и, может, даже завести собственных детей… Простую уличную воровку, которая попыталась стянуть у меня кошелек, за которой я погнался и которую впервые за все время жизни не смог догнать, не применив магию.
Поняв, с кем связалась, она, конечно же, повинилась, а потом мы как-то разговорились и оказалось, что она тоже занимается этим вовсе не от хорошей жизни, а просто потому, что иначе не выживет — на ней висел огромный долг, доставшийся от ее родителей. Те сбежали, оставив ее одну.
На следующую ночь наши пути пересеклись снова, но на сей раз Лила нашла меня сама, и, отчаянно краснея, вернула мне второй кошелек, срезанный с моего вещмешка, который я всегда таскал с собой, независимо от того, как далеко и как надолго собирался. При этом она не взяла оттуда ни одной монеты, хотя деньгами явно была обделена.
А потом мы встретились снова, и вместе погуляли по крышам (благо мои навыки быстрого перемещения по городу к тому моменту уже были на высоте) и встретили на них рассвет, приветствуя его легким завтраком, который я прихватил с собой. А потом — встретились снова… И снова…
Наш роман был бурным,
Буквально через месяц после нашего знакомства, когда я обучился у местного мастера перевоплощения всему, что счел нужным, то выплатил местному криминальному авторитету долг Лилы (разумеется, маной и клинком, а не деньгами, как он ожидал) и забрал ее с собой. В единственное место, которое мог назвать домом, ведь собственным жильём, отдельным от брата, я за все эти годы метаний из одной страны в другую я так и не обзавелся.
Я даже их познакомил — Лилу и брата — впрочем, это все равно ни к чему не привело и никому не понравилось.
Вальтор, погруженный в свои мысли, только отрешенно кивнул, зато Лила сморщила носик и потом, уже когда мы остались наедине, призналась мне, что Вальтор ей не понравился.
Ничего удивительного.
Мне мой брат, глаза которого с каждым годом становились все безумнее и безумнее, не нравился тоже. И, наверное, даже больше, чем ей.
Зато Лила была в восторге от ее новой жизни, в которой ей не нужно было воровать, постоянно всматриваться в лица в толпе, опасаясь увидеть знакомые рожи головорезов, и прятать лицо под капюшоном самой.
Говорят, что подобные резкие переходы расхолаживают, и я всерьез опасался, что так и будет, но в случае Лилы это не сработало.
Она не поселилась в модных клубах и бутиках, не стала скупать сотнями платья и туфли, и даже не бросила тренироваться. Она по-прежнему пару раз в неделю гибкой кошкой выбиралась по ночам на крыши города, нередко даже вместе со мной, но, конечно, уже не для того, чтобы что-то украсть. Она просто это любила.
Вся разница с прошлой жизнью была лишь в том, что теперь ее одежда и экипировка были подороже и покачественнее.
Лила живо интересовалась магией, даже несмотря на то, что сама была лишена магического дара, как и моя мать. Она вообще интересовалась всем, что только видела, слышала, чувствовала. Ей был интересен весь мир — как все работает, откуда все берется, почему все происходит так, как происходит. И мои истории и рассказы, которых за десятилетия путешествий я набрал неприлично много, она всегда слушала с таким невероятным блеском в глазах, что я порой всерьез беспокоился, а не лихорадка ли у нее…
Возможно, впервые за всю свою жизнь я был с ней счастлив. Возможно… Я не могу сказать точно, я не успел это прочувствовать…
Потому что спустя два месяца после того, как я перевез Лилу в наше поместье, когда решил, что, наверное, пора сделать ей предложение, то собрался и тайком от нее поехал покупать обручальные кольца в ближайший город.
А вернулся на пепелище…
Глава 28
Я почуял неладное еще даже когда особняка нашего рода не было видно за холмами.