Угрозы России. Точка невозврата
Шрифт:
– Б.Ф. Вайнзихер (2005–2008 г.г. технический директор ОАО РАО «ЕЭС России») «отвечал за введение в действие стандартов РАО «ЕЭС»…. не обеспечивших на должном уровне безопасную эксплуатацию СШГЭС».
– И.Х. Юсуфов, «находясь на посту министра энергетики РФ (в 2001–2004 гг.), не создал механизмов реального государственного контроля и надзора за безопасной эксплуатацией объектов энергетики, в том числе включенных в состав РАО «ЕЭС России»…не обеспечил разработку и принятие основ государственной политики в области безопасной эксплуатации объектов энергетики, способствовал передаче контрольных функций от государства эксплуатирующим организациям без принятия решений о повышении их ответственности за энергетическую безопасность Российской Федерации» [182].
Сегодня Правительство просто обязано подвергнуть анализу прошлые решения и дать им оценку уже с учетом их последствий. Если те решения и сегодня будут признаны правильными, придется гласно отвергнуть выводы Акта Ростехнадзора.
Неприемлемое качество ремонта отмечается обеими комиссиями. В Докладе сказано: «Второй гидроагрегат проходил средний ремонт в апреле [2009 г.].
В анонимной обзорной статье, в которой использованы «сообщения с места», говорится: «Технические причины [аварии] начались с момента окончания ремонта ГА-2. С этого момента ГА-2 ни дня не работал в штатном режиме. Специалисты, отказывающиеся принять ГА-2 в эксплуатацию, так или иначе от работ были руководством компании отстранены. Оставшиеся «специалисты» были запуганы менеджментом, т. к. поселок маленький и с работой не разбежишься» [103].
Согласно данным последних вибрационных испытаний после окончания среднего ремонта, приведенных в Акте, вибрация не выходила за значения разрешенных к эксплуатации уровней и оценивалась как удовлетворительная. При этом «размах горизонтальной вибрации корпуса турбинного подшипника на оборотной частоте был близок к допустимым значениям, при которых длительная работа гидроагрегата не допускается».
Более того, вибрационные испытания проводились только в благоприятных для работы зонах мощности, в то время как главные риски возникают при переходе из разрешенных зон в неблагоприятные. Именно в эти моменты возникают резонансные колебания, именно здесь надо было испытывать агрегат на вибрацию. Такие испытания проведены не были. Но Ростехнадзор не дал квалификации этой уловки руководства СШГЭС и «РусГидро».
Но что же технические специалисты? Как можно выпускать из ремонта агрегат, если вибрация – на грани допустимого! Почти очевидно, что в ходе эксплуатации машины эта грань будет вскоре перейдена – машина разбалансирована.
Акт фиксирует невероятный факт: «По данным анализа архивов АСУ ТП, проведенного в период с 21.04.2009 до 17.08.2009, наблюдался относительный рост вибрации турбинного подшипника ГА-2 примерно в 4 раза, что отражено графически».
Приводим этот график, в который следует вглядеться всем гражданам Российской Федерации:
Рис. 10. Вибрация подшипника турбины второго гидроагрегата СШГЭС с момента окончания ремонта до аварии [182]
Из графика видно, что максимальные значения вибрации превысили допустимый уровень в мае – через месяц после ремонта, а средние значения пересекли «красную черту» в июне. Уже 7 июля вибрация временами превышала допустимый уровень в три раза!
Как сказано в Акте, согласно Инструкции по эксплуатации гидроагрегатов Саяно-Шушенской ГЭС «гидроагрегат должен быть разгружен или остановлен в срок, определяемый главным инженером гидроэлектростанции, при внезапном увеличении вибрации крышки турбины и верхней крестовины агрегата более 0,16 мм». Это должно было быть сделано уже в начале мая.
Казалось бы, вот что должна выявить и объяснить обществу Парламентская комиссия – каков был ход мысли руководства крупнейшей в России ГЭС, когда они с оценкой «хорошо» принимали из ремонта разбалансированную машину, а затем преступно ее эксплуатировали, ведя дело к практически неминуемой катастрофе. Ведь эти люди принадлежат к высшему эшелону хозяйственных руководителей России! Тип их знаний, разума и совести несовместим с жизнью России. Так скажите, Госдума, Правительство, Президент, как выбираться из этого состояния. Ведь это вашими словами и делами страна в него погружена!
Надо отметить, очень кратко, резкую критику Доклада парламентской комиссии [286] со стороны ее эксперта В.В. Кудрявого, в 1996–2000 годах – заместителя министра топлива и энергетики России, в 2000–2003 годах – заместителя министра энергетики России. Он пишет:
«В заключительной части доклада… ответственность за произошедшую аварию в основном возлагается на эксплуатационно-технический персонал Саяно-Шушенской ГЭС.
Мне как эксперту комиссии представляется, что упрощенный до профанации вывод не отражает условий и причин, предопределивших аварию; не дает объективную оценку всем факторам, приведших к трагедии; не соответствует общей позиции экспертов, изложенной в их докладе, не позволяет принять неотложных мер по обеспечению безопасности энергообъектов… При явном развале всей системы технического обслуживания, крупномасштабном изъятии средств из основного производства, прекращении исследовательских работ даже на уникальном оборудовании, общем снижении уровня противоаварийной работы – при всем при этом в профильном комитете парламента ни разу не давалась принципиальная оценка возникших внутренних угроз для энергобезопасности и жизнеобеспечения страны…
Доклад, переданный сопредседателю Парламентской комиссии В.А. Пехтину за подписями Ю.Д. Маслюкова и Н.И. Рыжкова, является общим мнением экспертов. Интерпретация текста доклада экспертов, даже не вошедшего в объем Приложений, позволила В.А. Пехтину скрыть мнение экспертов о коренных недостатках реформированной электрической энергетики…
В советский период превентивная техническая политика управления надежностью за жизненный цикл оборудования проводилась Главным управлением по эксплуатации энергосистем Министерство Энергетики СССР, которое координировало НИОКР по надежности, выполняемая организациями
После смены руководства в энергохолдинге интегральный центр принятия и координации инновационных решений в отрасли был потерян. Фонд НИОКР, который ранее составлял до 1,5 % себестоимости энергии, был минимизирован до 0,1 %. Прекратилась совместная деятельность с заводами-изготовителями, в том числе даже на уникальной Саяно-Шушенской ГЭС… Из-за снижения уровня технического обслуживания потеряла смысл одна из первых задач эксплуатации – своевременное выявление дефектов. Эксплуатационный персонал был поставлен в условия работы на прибыль любой ценой, потерял веру в квалификацию ремонтников, привык работать с дефектами на грани фола. В системе «человек – машина» оказались разрушены взаимосвязанные части…
Большинство генерирующих компаний, включая ОАО «Рус-Гидро», утвердили единственную цель своих акционерных обществ – получение прибыли. Вопросы безопасности оборудования и надежности энергоснабжения отошли на второй план. Такие же изменения уставов проведены в ремонтных компаниях. Так реформаторами и их лоббистами была обеспечена правовая основа работы на износ и приоритет прибыли любой ценой…
Итоговый доклад парламентской комиссии в главах: «Основные причины…» и «Рекомендации…» не учитывает ряд серьезных предложений, изложенных в докладе рабочей группы экспертов. Прежде всего о принятии мер, устраняющих деструктивные последствия проведенных реформ в отрасли. Неудовлетворительное состояние оборудования дополняется многолетним некомпетентным управлением, в результате которого была ликвидирована система обеспечения безопасности и живучести энергообъектов. Электрическая Энергетика осталась без головных институтов и без интегральной структуры, обеспечивающей системную организацию работ по безопасности оборудования и сооружений» [104].
Поведение технических специалистов СШГЭС показывает, что за время реформы произошло рассогласование всей системы технического регулирования в России, начиная с уровня верховной власти вплоть до оператора на предприятии. Реформа вырвала предприятие из системного контекста и привела к тому, что оно стало «говорить» только на языке основной целевой функции предприятия в рыночной экономике – получения прибыли. Ст. Бир, разрабатывая кибернетическую модель жизнеспособной фирмы, подчеркивал, что предприятие с необходимостью должно включать в себя элементы, «говорящие» на другом языке, нежели язык основной целевой функции. В противном случае фирма утрачивает связь с системами высшего порядка и саморазрушается. Это – вывод из эмпирических наблюдений, получивший теоретическое оформление в кибернетике.Мы помним, что в советское время предприятие говорило на нескольких «языках», которые не зависели от его главной функции – производства. Так, в общий системный контекст страны предприятие было включено через партийную организацию, которая подчинялась критериям, автономным по отношению к производству. Через отдел техники безопасности предприятие замыкалось на Гостехнадзор, через профком – на систему охраны труда и социальной защиты и т. д. Любой работник имел доступ к нескольким каналам, по которым он мог послать в директивные для предприятия органы сигнал о нарушении какого-то ограничения, наложенного на деятельность предприятия этими органами.
В этих условиях грубое нарушение какого-то регламента создавало для управляющих реальный и значительный риск. Существовало три регулярных форума (партийное, профсоюзное и производственное собрание), на которых нарушения предавались гласности и фиксировались в протоколе. Предотвратить такие выступления было нелегко. Если дирекция на них не реагировала, в коллективе всегда находился особо принципиальный человек (обычно из ветеранов труда), который писал в Комитет народного контроля. По команде оттуда приходил проверяющий, и это создавало для дирекции и партбюро неприятные проблемы. Это был реально действующий доступный для работников механизм. Многомесячная работа гидроагрегата с вибрацией, превышающей допустимый уровень, была бы совершенно невозможна, если только все контролирующие инстанции не договорились бы между собой и не санкционировали (негласно) подобное нарушение. Но такой сговор можно представить себе только для какого-то чрезвычайного периода типа войны, да и то с трудом.
На СШГЭС управляющие мыслили только на языке прибыли, а инженеры и операторы были лишены всякой возможности апеллировать к надзорным органам, не входя в безнадежный конфликт с менеджментом. Такое предприятие действительно рискует саморазрушиться.
Гидроагрегаты СШГЭС – уникальные машины. Они работают в сложной системе сооружений, потоков огромных масс воды с высокими скоростями и колоссальной энергией, точных движений тысячетонных масс металла и высокой разностью электрических потенциалов. Знание об этих машинах не может быть полностью формализовано в инструкциях и описаниях, большая его часть хранится как «неявное знание» в памяти людей, которые проектировали, строили и «доводили до ума» эти машины – коллективном разуме НИИ, КБ и заводов. Поэтому обе комиссии важной предпосылкой аварии считают тот поразительный факт, что дирекция СШГЭС разорвала договор с предприятием-изготовителем, представители которого последние 15 лет не появлялись на ГЭС [107] .
В Акте сказано о необходимости технического сопровождения работы СШГЭС специалистами предприятия-изготовителя: «В соответствии с требованиями п. 3.3.9 ПТЭЭСиСРФ [ «Правила технической эксплуатации электрических станций и сетей Российской Федерации»] значение всех параметров, определяющих условия пуска гидроагрегата и режим его работы, должны быть установлены на основании данных заводов-изготовителей и специальных натуральных испытаний». Надо подчеркнуть слова всех параметров, определяющих режим работы.